Джиму было не важно, с какой руки стрелять, и прежде, чем враги успели отступить, ему удалось ранить еще одного. И лишившийся ноги солдат свалился в воду коллектора.
Выжил тот или нет, Пендантону было все равно. Он укрылся за выступом стены, и тут же залязгали выстрелы револьверов.
Легкие пули не могли пробить толстую стену, и опасаться можно было только случайных рикошетов.
Адмирал высунулся лишь на мгновение. «Крушитель» снова рявкнул, разорвав кого-то из солдат надвое. Остальные бросились прочь, спрятались за углом.
Бывший начальник службы охраны дукса раскрыл пистолет и заменил пять все еще горячих латунных гильз новыми патронами. В сумке оставалась еще половина коробки[3]. Хватит для того, чтобы устроить себе веселые проводы.
Боль в руке снова дала о себе знать. Перед глазами закружилось, мягкие ладони надавили на уши, но адмирал справился с собой, ощущая во рту противный металлический привкус.
Он слышал, как люди поминают дьявола, как щелкают открывающиеся барабаны и гильзы со звоном сыплются под ноги его преследователям. Не только ему требовалась передышка. Трое из них мертвы, и остальные не слишком-то желают соревноваться в скорости с «Крушителем» и полагаться на Создателя. Бог в этой зловонной дыре отсутствовал, и сейчас его заместителями являлись Джим Пендантон и его пистолет. Во всяком случае, до тех пор, пока не подоспеют плакальщики.
Их задержку можно объяснить только тем, что заговорщики все провернули внезапно и Мергену пришлось действовать на ходу, затыкая брешь теми, кто попался под руку. По следу Джима отправили гвардейцев. Чтобы задержать бунтовщиков до прихода основных сил. Но тем удалось вырваться, пускай и с потерями.
– Эй! Ты! – крикнули ему, но предусмотрительно не высовываясь из-за угла. – Лучше сдавайся! Мерген гарантирует тебе честный суд!
Адмирал не ответил. Быть может, шесть месяцев назад он был более наивным, но теперь не клюнул бы на такую ерунду. Все суды у Мергена в кармане. И сделают то, что он им скажет. В лучшем случае Пендантона утопят, как изменника. В худшем – сбросят в кварталы Старой Академии, на корм контаги.
Ни одна из подобных смертей его не привлекала. Захлебнуться цветущей водой Совиного канала или быть разорванным голодными нелюдями? Ну уж нет. Если ему и предстоит попасть в ад, то пусть это произойдет здесь и сейчас.
Они что-то горячо обсуждали, а потом замолкли. И Джим понял почему. Прищурившись, стал смотреть на воду. Темную, неспешную, сонную. Пендантон напрягся, ощущая теперь не только как кровь течет по руке, но и как капли пота сползают по спине.
Начальник охраны не знал, сколько плакальщиков пришло за ним. Смотрел во все глаза и только поэтому заметил мимолетное дрожание воздуха в отражении канала. Он тут же выстрелил, пытаясь предугадать направление движения. Раз. Второй. Третий.
Адмирал забыл про боль в правой руке, взводя курок со всей возможной скоростью, и последняя попытка увенчалась успехом. Сверкнуло, точно магний алхимиков загорелся ослепительно-белым пламенем, из воздуха появился человек, с громким всплеском упавший в воду.
Больше выстрелить Джим не успел. «Крушитель» вырвался из его руки, ломая пальцы, и улетел в сторону. Горло сдавили стальные тиски, голова ударилась о камень, все закружилось, и он на мгновение потерял сознание.
Когда Пендантон пришел в себя, левая рука была сломана в двух местах, правое запястье раздроблено. Он едва сдержался, чтобы вновь не провалиться во мрак. Посмотрел с ненавистью на человека, чье колено упиралось ему в грудь, прижимая к холодным камням.
На враге была полумаска в виде короткого стального клюва, закрывающая верхнюю половину лица, на голову накинут широкий капюшон маскировочного плаща. Пендантон видел лишь глаза плакальщика – ярко-коралловые, похожие на птичьи, с точечками черных зрачков размером с булавочную головку. Они, как и всегда, выглядели странно и пугающе.
Второй плакальщик, мокрый, с развороченным пулей плечом и висящей на лоскуте плоти искалеченной рукой, пошатываясь, выбрался из зловонного канала, встал рядом. Его словно бы и не заботила страшная рана. Кровь из нее почти не текла.
– Глупо, адмирал. Неужели вы рассчитывали на успех? – Голос звучал глухо. В нем не слышалось ни радости или торжества, ни боли. Одно лишь безразличие.
Тот, кто прижимал его к земле, встал и, ничего не говоря, поспешил во мрак, туда, где скрылись остальные беглецы, на ходу извлекая из-под плаща клинок. Замерцал и исчез.
– Мы уже победили. Разве не видишь? – сказал Джим.
– Ты старый дурак.
– Я предпочитаю слово «патриот».