Ему срочно нужно было выпустить пар.
***
Ей было больно слышать такие слова от Саске и осознавать то, что, несмотря на все ее старания, он все еще не доверяет ей полностью. Конечно, в его словах была доля правды, но, в большинстве своем, они были ложными. А ведь она еще хотела рассказать ему о разговоре с Джуширо…. Глупая! Хьюге было страшно даже подумать, что бы напридумывал себе Учиха, узнав о том, что Узумаки был здесь. Не ушедшее по отношению к ней предубеждение ранило ее душу. Разве она уже не доказала того, что принадлежит ему? Что смирилась с мыслью об их браке и начала свыкаться с мыслью о том, что всю последующую жизнь будет рожать ему детей? Чего еще ему нужно было от нее? Ответ был на поверхности.
Учиха, несмотря на все ее заверения, не мог не понять того, что ее сердце все еще принадлежит Джуширо и именно это выбешивало его, но что могла поделать она? Неужели он и вправду думал, что она так легко забудет Узумаки и полюбит его самого? Хината понимала Саске: его мужская гордость была уязвлена, он не был слеп и видел то, что между ними все еще что-то есть, и потому разозлился на нее, но Хьюга не собиралась терпеть оскорбления от человека, который сам же и являлся их разлучником и ее тюремщиком, в придачу. Нет, девушка не обвиняла мужа в плохом отношении к себе или в неуважении, но он был слишком эгоистичным сам по себе и требовал от нее того, что она не могла вот так, запросто, ему отдать.
Куноичи сознавала тот факт, что ее не угасшие чувства к Джуширо — запретные, но не была в силах избавиться от них. Непонимание и стена отчуждения, вновь возникшие между ней и мужем гложили ее ничуть не меньше, чем недосказанность, оставшаяся после разговора с Джуширо и просмотра ее портрета. Все это вместе не давало ей покоя последующие два дня, что шли безумно медленно за официальными мероприятиями, на которых она, волей неволей, пересекалась с Узумаки. Только вот, их общение не переходило грани дозволенного, и девушка все более явственно ощущала пропасть между ними, которая причиняла ей муки. Видеть его таким неестественным, поблекшим, будто бы закрывшемся в себе было попросту невыносимо. Даже его улыбка, раньше бывшая хоть и редкой, но от этого не менее прекрасной, стала какой-то печальной. За два дня она увидела ее лишь однажды: когда Шурей-сан, их с Ханаби воспитательница, рассказывала историю из их далекого детства. И в тот момент, увидев эту улыбку на его ясном лице, Хьюга отчетливо поняла то, насколько же несчастен Джуширо, заложник собственного происхождения, вынужденный подчиниться прихоти ее клана и жениться на Ханаби, к которой он ничего не чувствовал, только ради безопасности своего селения и ради нее, и это понимание еще больше опечалило ее. Весь последующий вечер она сидела, словно бы и не здесь, едва ли слушая беседы, не ела и не пила, только украдкой несмело наблюдала за ним, боясь быть разоблаченной.
Вернувшись в квартал Учиха, куноичи не обнаружила мужа дома, чему неосознанно обрадовалась: сейчас ей было слишком плохо для того, чтобы еще и выдержать его осуждающий взор. Приняв расслабляющую ванну и расчесав волосы, Хьюга легла спать, почти сразу же отключившись.
Утром ее разбудили еле заметный скрип кровати и шорох осторожных шагов по татами. Приоткрыв глаза, она уставилась на напряженную спину мужа, который пытался как можно тише взять свое полотенце из шкафа.
— Доброе утро, — ровно поздоровалась девушка, присев на кровати и сладко потянувшись.
— Доброе, — Учиха вздрогнул, услышав ее приветствие, и ответил на него сухо, не оборачиваясь. — Еще рано. Поспи, — предложил он, закрывая дверцу шкафа.
— Уже не смогу, — пожала плечами Хьюга, вставая с кровати.
— Как хочешь, — равнодушно кивнув, парень скрылся в ванной.
Девушка устало покачала головой, взбивая свою подушку. Никогда не отличавшийся особой теплотой в общении муж стал еще более черствым, и это изрядно злило, но куноичи принципиально не затрагивала с ним тему Узумаки и их недавней ссоры, держа на него несколько иррациональную обиду, ведь вместо того, чтобы поддержать, он лишь давил на нее морально, ухудшая ее, и так плохое, настроение. Все это давление:косые взгляды соклановцев, ревность со стороны Ханаби и Саске, а также постоянные полунамеки тети Ринго доконали ее, и все, чего девушка сейчас желала, так это спокойствия и человека, который мог бы просто выслушать ее. Она не знала, к кому обратиться, и с волнением ожидала того момента, когда выплеснет все эти эмоции, накопившиеся в ней, надеясь лишь, что произойдет это за закрытыми дверями.
Учиха зашел на кухню, отвлекая ее от мрачных мыслей, и девушка поставила перед ним полную тарелку с едой, но он лишь равнодушно мазнул по ней взглядом.
— Я выпью чаю, — проговорил шиноби, отодвигая от себя тарелку. Хьюга резко кивнула, пытаясь скрыть свою досаду, и налила ему жасминового чаю. — Спасибо, — выговорил муж, принимая у нее чашечку. С минуту между ними царило молчание, но внезапно парень заговорил: — Приготовь мне бенто. У меня сегодня тренировка, — девушка ничего не сказала, отвернувшись к тумбе.
Учиха, допив свой чай, вскоре ушел, оставив ее одну на кухне. Стараясь ни о чем не думать, куноичи готовила мужу бенто, и это занятие хотя бы немного успокаивало ее, так что закончив, она быстро упаковала его и вышла в переднюю, где муж уже надевал плащ.
— Держи, — выдохнула девушка, протягивая ему аккуратную коробочку. Тот, одернув свой плащ, взял у нее бенто, не задерживая свои пальцы на ее.
— Я приду поздно, — хмуро проговорил парень, отстранившись от жены. — Можешь пойти к своим родственникам. Ужинать я буду с ребятами, — сказав это, он отвернулся и пошел к входной двери.
— Удачной тренировки, — процедила куноичи с деревянной улыбкой на лице.
Когда за мужем захлопнулась дверь, девушка осела на пол, рассеянно смотря в зеркало, в котором отражалась слабая, бледная фигурка. Ее лицо скривилось, когда она ощутила пинок в утробе, и Хьюга слегка погладила живот сквозь ткань рубашки.
— Не беспокойся, — шептала она совсем тихо. — Папа злится не на тебя…
В передней она просидела достаточно долго, пытаясь успокоиться. Ей было чертовски обидно, хотя девушка и понимала, что ее реакция несколько неадекватна, но не могла сдержаться. Хината не знала, что сделать, как исправить отношения с мужем, который, после их, казалось бы, мелочной ссоры, закрылся в себе и вел себя, как бесчувственный мудак. Ей нужен был чей-нибудь совет, но к кому она могла обратиться? К Ринго-сан, которая и так недолюбливает Учиху и постоянно придирается к их семейной жизни, упрекая ее в том, что Саске не заявляется на клановые мероприятия? К Сакуре-чан, у которой сейчас и у самой не все гладко в отношениях с Наруто? Или к сестре, что после прибытия Джуширо начала вести себя совсем иначе? Нет, Хьюга не могла вывалить свои проблемы этим людям. Но тогда к кому?
— “Ты всегда можешь положиться на меня, Хината-чан. Ведь я теперь — твой Сенсей” — эти слова, сказанные с особой нежностью и теплотой, всплыли в памяти неожиданно, заставив ее распахнуть прикрытые глаза.
— Куренай-сенсей…. — хрипло прошептала куноичи в пустоту своей спальни и решительно встала с постели, направившись в ванную — приводить себя в порядок. Вот, кто ее выслушает и обязательно даст хороший совет. — “Нужно будет зайти в кондитерскую и купить что-нибудь для Мираи-чан…” — пронеслась в голове мысль, когда Хината посмотрела на собственное отражение.
На ее опухшем от протяжных рыданий лице особо ярко выделялись глаза, в которых наконец появился робкий огонек надежды.
========== Отголоски ==========
***
На улице было несколько прохладно, и Хьюга зябко куталась в свою ветровку, как можно быстрее шагая к дому, в котором проживала ее бывшая сенсей. Поднявшись по металлическим ступенькам, девушка зашла в подъезд, облегченно выдохнув. Подойдя к знакомой двери, она на секунду замялась, но потом решительно нажала на звоночек, став напряженно ожидать. Вскоре за дверью послышались торопливые шаги, а потом небольшой грохот, за которым последовал веселый детский смех. После недолгих ворчаний, ей, все же, открыли, и девушка улыбнулась при виде растерянно застывшего Конохамару и Мираи, которая, завидев Хьюгу, кинулась к ней с радостным криком: