Порыв ветра. Мимо свистит язык пламени, и мы отшатываемся назад. «Беги! Беги, Марго!» – вопит Илай сорванным от ужаса голосом, и я бегу. Бегу так, что каждый шаг отдается в костях и я забываю дышать, а когда все-таки делаю вдох, воздух выжигает мне легкие. Это не тот огонь, который я знаю. Он пожирает поле, иссушает кожу, вытягивает жизнь. Я беспомощно хватаю ртом воздух, но, попав в легкие, кислород превращается в пыль. Илай где-то сзади, но если я оглянусь, то увижу, как тянется ко мне пламя, а мне нужно бежать дальше.
Впереди в дыму появляется просвет, и я вижу обочину, засыпанную щебнем и битым стеклом. Тесс прижимает телефон к уху, сине-красная в свете полицейских мигалок. На другой стороне дороги припаркована патрульная машина, и вой сирены заглушает рев пламени.
Еще шаг. И еще. Я справлюсь.
– Вон они! – кричит Тесс, заметив меня.
Мужчина в форме опускается на колени у края насыпи и протягивает мне руку.
– Пойдем-ка, – говорит он, не сводя глаз с Илая у меня за спиной. Я хватаюсь за протянутую руку. Он рывком поднимает меня на дорогу и тут же отпускает, и я падаю на четвереньки.
Свежий воздух обжигает легкие холодом. Кажется, я разучилась дышать.
Кто-то приседает рядом со мной.
– Ты жива!
Это Тесс, и ее лицо искажено страхом.
– Помогите! – доносится до меня крик Илая, и я пытаюсь подняться, но Тесс удерживает меня на земле.
– Они сразу за тобой, – говорит она, поглаживая меня по лбу. Я закрываю глаза и делаю очередной жадный вдох.
– Черт, – говорит один из полицейских. Я открываю глаза и вижу, как он фуражкой сбивает с платья девушки огонь, который уже прожег ткань и докрасна опалил кожу. Илай с плотно сжатыми губами и круглыми глазами поспешно передает девушку на руки другому полицейскому.
Тесс помогает мне подняться на ноги. Ее лицо выглядит иначе, словно в суматохе она забыла надеть то отточенное скучающее выражение, которое носила прежде.
Мимо нас проносится пожарная машина, хотя проку от нее, наверное, будет немного. Огонь распространяется слишком быстро. Он пожрет это поле и то, что за его пределами, и затухнет по своей воле, а не потому, что кто-то его потушит.
– Я положу ее на землю, – говорит полицейский с девушкой на руках. – До приезда скорой.
Илай без сил опускается на щебенку.
– Скорая не понадобится.
Я подхожу к девушке. Платье в цветочек, с высоким горлом и пышными рукавами, которые впиваются в руки. Такие носили лет двадцать назад. Или сто. Я опускаюсь рядом на колени, игнорируя окрик полицейского.
Ее голова смотрит в другую сторону, а волосы закрывают лицо, и мне видно только слегка приоткрытый рот. Я поворачиваю ей голову. Она еще теплая, тепло ее тела вытекает мне на руки. Один из полицейских хватает меня за плечо и велит прекратить, но поздно: волосы с седыми прядями на висках соскальзывают с лица…
– Черт!
Хватая воздух, я отползаю назад, пока не упираюсь в ноги полицейского.
Бледное веснушчатое лицо. Прямой нос, жесткий подбородок. Глаза широко распахнуты – темные, пронзительные и пустые, пустые, пустые. Мне знакомо это лицо. Это мое лицо. Лицо моей мамы.
Земля Нильсенов, мелькает в голове нелепая мысль. Мертвая Нильсен на земле Нильсенов. Полицейские что-то обсуждают, а Тесс произносит мое имя, и я чувствую ее ладонь на плече, но это не имеет значения.
Потому что передо мной лежит незнакомка с моим лицом. И она мертва.
Восемь
В одну секунду я переворачиваюсь на четвереньки и извергаю на обочину съеденные чипсы в потоке желчи.
– Господи, – говорит один из полицейских, и его голос, чужой голос, возвращает меня к реальности. Руки полицейского смыкаются у меня повыше локтей и рывком поднимают меня на ноги. В следующую секунду рядом возникает лицо Тесс с отвисшей челюстью и выпученными глазами.
– Кто это? – спрашивает она. – Я не понимаю.
Я тоже не понимаю: ведь вот она я, живая, и я же распростерлась на дороге в старомодном платье, и какую-то секунду, а может, целую вечность я пытаюсь понять, кто есть кто. Я – та, что жива, или другая? «Сестра, сестра», – стучит в висках, но ведь это невозможно. Я бы знала, если б в мире была другая я. Разве нет?
«Нет, – шепчет голос в голове. – Откуда бы? С самого твоего рождения мать выстраивала вокруг вас стены». И возможно, вот почему.
– Отойдите, мисс Миллер, – говорит Тесс полицейский, который держит меня за плечо. Коннорс, судя по значку на груди. Я концентрируюсь на затертых исцарапанных буквах – по крайней мере, они реальны. Другую руку он как будто ненароком положил на кобуру. Очень неубедительно. – Сейчас же.