– Ты тоже достаточно опытна. Ну да ладно. Скажи лучше, почему все-таки мы должны были расстаться?
– И ты пришел, чтобы спросить меня об этом? – Она смотрит на меня изумленно. – Среди бела дня, в ателье…
– Я хочу, чтобы ты, не особенно размышляя над ответом, сразу же сказала, что ты об этом думаешь.
– Просто мне показалось, что я поняла, о чем ты мечтаешь, и согласилась расстаться с тобой. И сколько б ты ни старался переложить на меня вину…
– Значит, ты предвосхитила мои мысли?..
– Конечно.
– Я в самом деле был категорически против того, чтобы открывать это ателье, – вот почему мы и расстались.
– И теперь тоже?
– Уверен, что вся эта затея провалится.
– Дело не в том, провалится или не провалится…
– Люди часто спрашивают, почему я стал агентом частного сыска. Как ты думаешь, что я в таких случаях отвечаю?
– Во всяком случае, правды не говоришь.
– Тогда послушай. Жена наняла сыщика, чтобы следить, как я себя веду. Однако сыщик этот вдруг переметнулся и потребовал с меня денег за то, что он будет молчать. У меня рыльце было в пушку – это правда, но, когда тебе так беспардонно не доверяют, нужно быть круглым дураком, чтобы стараться сохранить лицо…
– Ты не успокоишься, пока хотя бы в своих фантазиях не сделаешь из меня злодейку.
Смеющееся лицо жены медленно испаряется и наконец вовсе исчезает. Подобная отливу бесцветная грусть, обратившись к далекому морю, замыкается в себе.
– У меня и в мыслях не было делать из тебя злодейку, я просто хотел выставить сыщика в дурацком свете.
– Не нужно разговаривать со мной в таком тоне.
– А твой строитель оказался весьма искусным, верно?
– Моя ошибка в том, что я совершенно непреднамеренно ранила твое самолюбие. Но и у тебя есть слабость. Ты необычайно ревнив.
– Ревнив? Никогда не предполагал…
– Прости. Мне не следовало об этом говорить. Но ты сам виноват, ты вынудил меня. Вот так всегда мы возвращаемся к одному и тому же. И не можем понять, в чем причина того, что случилось… и все равно продолжаем без конца ссориться…
– Может быть, лучше не подавать пока на развод?
– Но ведь ты однажды уже сам об этом просил?
– Это потому, что я был категорически против того, чтобы открывать это ателье.
– А сейчас ты уже примирился с ним, да?
– Примирился потому, что ты игнорировала мои возражения и в конце концов сделала все по-своему. Я не собираюсь упрекать тебя. Ведь в конечном счете ты оказалась права, я же ошибался – это неоспоримый факт… Ревность… нет, здесь что-то другое… похожее, но, думаю, другое… вопрос вот в чем: почему всегда ошибался один я, а ты никогда не ошибалась?
– Я просто теряюсь, не знаю, что и сказать, когда человек вот так сразу превращает себя в жертву.
– Но ведь ты же сама не можешь не признать, что наше совместное существование не имеет никакого смысла.
– Ну а если бы… – Жена вытягивает ноги, кладет на них, сцепив, руки и подается вперед. – А что, если бы мы поменялись местами, а? Если бы, предположим, ты добился большого успеха в деле, против которого я возражала, и по этой причине я бы завела разговор о разводе?..
– Мне, видимо, было бы трудно понять это.
– Какой же ты эгоист.
– А что, разве лучше, если бы тебе было трудно понять?
– Мне действительно трудно.
– Но ведь ты только что говорила, что тебе все понятно.
– Я просто похвасталась.
– Вот оно что… значит, ты заставляешь меня выпутываться из положения, которое я сам не могу как следует объяснить, так, что ли?..
Неожиданно жена выпрямляется и, всплеснув руками, прижимает их к груди. Ее глаза, впившиеся в меня, блестят.
– Поняла. Ты просто ушел из дому, сбежал.
– Сбежал?
Что ж в этом удивительного? У меня действительно было такое намерение, и она понимает это, хотя мы никогда не говорили на эту тему. Пожалуй, лучше всего прикинуться удивленным, будто для меня ее слова нечто совершенно неожиданное. Так я решил, но слова жены, более чем естественные, привели меня в некоторое замешательство. Это правда. Я почувствовал себя униженным, будто мне прямо в лицо вытряхнули содержимое пепельницы… почему?.. может быть, потому, что мне почудилось, что он, разыскиваемый, вдруг слился со своей собственной тенью. На улице солнце припекает все сильнее, оно окрасило дверь в зеленый цвет, и моя тень, вытянувшись вдоль дивана, примостилась в кресле, стоящем у другого его конца. Голова растаяла, ее не видно.
– Да, я считаю, ты сбежал.