К месту возможной драки пробился один из хозяев заведения, зачастил мешая русские, таджикские и киргизские слова, замахал руками. Вместе с ним появились и двое охранников, у которых оружие было. Надо было расходиться.
Русский, которого сложно было схватить, повернулся за пакетами, положил на стол номерок желая получить сданное оружие – и рядом легли один за другим два увесистых Браунинга армейского образца, с обтянутым резиной рукоятками и удлиненными на два патрона магазинами. Оружие, которое может многое сказать о своем владельце.
Русский повернулся – и наткнулся на уверенный и жесткий взгляд довольно пожилого, но все еще крепкого мужика в потертом армейском обмундировании песчаного цвета. Перед ним стоял подполковник в отставке Иван Васильевич Тихонов, бывший старший инструктор южного центра подготовки войск специального назначения. Собственной персоной.
– Благодарю – сказал водитель
– Да не за что? – ней тральным тоном ответил Тихонов – русский русскому завсегда брат. Присядете с нами?
– Благодарю, нет. Поем в машине.
– Как знаете, сударь. Как знаете.
Старший лейтенант Тимофеев едва заметно отрицательно покачал головой. Подполковник так же, почти незаметно – кивнул в ответ
– Честь имею, сударь.
– Честь имею.
– Там Тихонов.
Рамиль, который как-то умудрялся не толстеть, жря при этом за двоих поперхнулся рисом, который он с удовольствием поглощал по-восточному, прямо руками
– Кто?!
– Тихонов, говорю.
– Наш Тихонов?!
– Именно. Наш инструктор.
– Он же в отставке.
– Он там.
– Хочешь сказать, его контролером послали? Нас не предупредив?!
– Ничего я не хочу сказать. Но ночью держи ухо востро. Задрыхнешь на посту – потом влетит.
– Кто бы говорил…
Но ночью Тихонов не пришел, он знал правила, и даже будучи в отставке их не нарушал. Если ты встретился с сослуживцем – не подходи к нему, пока не получишь знак "можно" – мало ли чем он занят. И, тем не менее – теперь у них в караване был друг.
Утром дальний разведывательный патруль специального назначения в составе большой транспортной колонны пересек русско-афганскую границу.
* Катенька – десятирублевая банкнота. Называется так из-за изображения на ней Екатерины II
26 июня 2002 года
Варшава, университет
Звонок раздался как раз тогда, когда пан граф Комаровский сидел в своем кабинете в здании штаба округа, уставший как собака. Возможно звонили и до этого – граф обнаружил, что телефон у него был разряжен, и когда он разрядился – вспомнить не мог не до того было. Подзарядил…
– Слушаю…
– Господин Комаровский, рад вас слышать.
Ковальчек!
Граф Ежи все таки не был оперативником – он был армейским офицером и довольно разумным (когда не находило) молодым человеком. Ему и в голову не пришло задать себе несколько интересных вопросов. Например – куда делся Ковальчек после встречи в Летающей тарелке. Почему он не попытался поинтересоваться почему пан граф Комаровский, будучи приглашенным на сборище в Варшавском политехническом – не явился на него. И еще – куда делся полковник Збаражский, его куратор, который сначала прижимал его к стенке – а потом вдруг оставил в покое.
Ответ на этот вопрос мог быть только один – значит, он и так делает то, что нужно этим людям, его не надо подправлять и подстегивать.
Но граф Ежи не озадачился вопросом – потому и ответа у него не было.
– Пан Ковальчек.
– Верно. Мы вас ждали на собрании, я уже объявил всем о вас.
– У меня было много дел.
– Но сегодня – возможно их у вас будет меньше?
Какого черта?!
– Возможно…
– Одна юная особа интересуется вами. Мне бы хотелось, чтобы вы пришли к нам – а потом мы могли бы поговорить.
Елена?!!!
– О какой особе идет речь?
– Не телефонный разговор, сударь, не стоит компрометировать даму.
– Хорошо. Где и когда.
– На факультете химии. Мы собираемся сегодня, в семь вечера.
– Она там будет?
– Вам нужно встретиться на нейтральной территории и все обсудить. Она… кое в чем раскаивается…
– Я буду.
– Я буду ждать вас рядом с парадным. Иначе вас там не пропустят…
Варшавский политехнический университет.
Отстроенный фактически заново после боев восемьдесят первого года – там засели крупные группировки мятежников – он и сейчас был центром польского вольнодумства. По крайней мере – одним из центров. Увы, это не было чем-то необычным, по всей Руси великой цитадели знаний были одновременно и цитаделями вольнодумства. Студенчество всегда отличалось радикальными, революционными взглядами на общественное мироустройство, жаждая "все – до основания, и затем… ". Проблема была в том, что многие, с жаром произнося "до основания" в сущности не представляли себе что это такое – до основания.