Обсуждение закончилось по воле пана Ковальчека, видимо опасающегося скандала, а возможно – вмешательства полиции. Все было понятно – такие вот политические лекции, проводимые иностранными волонтерами балансировали на самой грани "подстрекательства к бунту" – а то что не произносилось вслух, домысливалось каждым самостоятельно. Граф Ежи отметил, что далеко не все в этой дискуссии стали на сторону британской лекторши – благо память о геноциде поляков в Австро-Венгрии силами молодчиков Павелича была очень даже жива. Это тоже было – мировое сообщество, и о том не следовало забывать.
Елену он поймал уже на выходе, утащил в какой-то закоулок, образованный стеной и мебелью, вынесенной из аудитории видимо на время ремонта, и составленной друг на друга до потолка.
– Отпусти… – сказала Елена без злобы – мы все прояснили.
– Выходи за меня замуж – вдруг неожиданно даже для самого себя выпалил граф
Елена фыркнула как кошка
– Отпусти… Иезус Мария что за глупости… ты пьян?
– Ты знаешь, что нет.
– Ну что ты говоришь такое? У нас не будущего… я не смогу быть тебе супругой, просто не смогу. Мы будем мучить друг друга и в конце концов разойдемся.
– Лучше год счастья, чем жизнь полная тоски о несбывшемся.
– Глупости. Как ты не понимаешь – мы просто разные, и это надо прекратить. Тебе нужна супруга, чтобы сидела в твоем поместье и рожала детей, ждала тебя со службы. Я такой быть не смогу, я живу на полной скорости. И если я разобьюсь об стену, это мой выбор и мое решение, тебе этого просто не понять.
– Тебе наркотики дороже меня?
– Ай… что за глупости. Отстань!
Высвободившись, Елена направилась к выходу…
Весьма невежливо освободившись от внимания пани Гражанки, которая сидела рядом с ним, граф уже направлялся к выходу, дав зарок больше сюда ни ногой – как рядом оказался профессор. Непонятно почему он решил, что можно сделать свой ход, возможно он сделал неправильные выводы из сцены между графом Ежи и пани Гражанкой… а может он людей по себе судил… как бы то ни было, профессор оказался рядом.
– Признаться, я был несколько … огорчен вашим выступлением.
– Что думаю то и говорю – огрызнулся Ежи – это здесь принято если помнить, то избирательно, если говорить – то с двойным подтекстом.
– История это национальный миф… – задумчиво сказал пан Ковальчек – не отнимайте его у поляков, это одно из того немногого, что их объединяет. Не проводите меня… Я живу на авеню Ягеллонов.
Ягеллонов! Ах ты…
Если бы он назвал другой адрес – граф с негодованием отверг бы его "недвусмысленное предложение". Но авеню Ягеллонов… Ну, смотри – сам напросился…
– Конечно, провожу…
Из корпуса они уже выходили, чуть ли не рука об руку. Никто на это не обращал здесь никакого внимания – каждый был волен жить, как хочет и спать с кем хочет. Было уже темно, на территории включили фонари – но половина из них не работала. Стоянка и вовсе не освещалась…
Профессор эффектным жестом вскинул руку – и, отзываясь на зов брелка автомобильной сигнализации, приветливо мигнула фарами маленькая круглоглазая Альфа-Ромео.
– Прокатимся?
– Я на своей…
– Как желаете… – чуть обиженно ответил профессор.
Польский ФИАТ был хоть и родственником Альфа-Ромео – но дальним. Графу Ежи надо было другое – в бардачке лежал заряженный семью патронами Наган прадеда. Запустив мотор, он протянул руку, достал из бардачка револьвер. Подбросил – и сунул во внутренний карман блейзера.
Несмотря на то, что Альфа могла запросто "сделать двести" даже на узких, забитых транспортом улицах Варшавы – профессор вел машину медленно и осторожно, то ли опасаясь чего, то ли просто желая сохранить в чистоте водительские права. Ежи без труда держался у него на хвосте, даже со своим ФИАТом, который на пятой передаче ехать не желал вовсе, а при переходе на пониженную. – дергался как паралитик. Ехать было недалеко, уже через десять минут показалось знакомое авеню Ягеллонов. Как он и ожидал, профессор свернул примерно там, где недавно стояла желтая Веспа, и где он недавно схлопотал штраф. Дворы в Новой Праге были темными, тихими, дома – дорогими и пристойными. Совсем рядом был зоосад и парк русской армии*, район считался престижным.
Профессор легко выбрался из кабриолета даже не закрывая дверь, вручную поднял тент. Было какое-то странное очарование в старинных кабриолетах, в которых есть настоящий тент, который надо поднимать вручную, а не сервоприводами. Напоследок, профессор погладил машину по крылу, будто коня, сослужившего верную службу…