– Поступили сигналы на него.
– Какие конкретно?
– Что он устраивает сборища и ругает на них правительство. Призывает к сопротивлению, неповиновению.
– Как конкретно призывает? У вас есть материалы аудиоконтроля?
– У нас есть показания трех свидетелей.
– О господи! Люди вышли из подпольных молелен и стали ходить в мечеть! Как думаете – те, кто держит эти подпольные молельни, сильно обрадовались этому?
– Вы хотите сказать, что его подставили?
– Именно это я и хочу сказать! До каких пор вы будете вставлять нам палки в колеса! Почему вы занимаетесь легальной мечетью и не пытаетесь прикрыть подпольные?!
– У нас есть материал, мы обязаны принять по нему меры. Это ваш источник?
Можно было бы сказать "да". Но, во-первых это было неправдой, во вторых – эта информация моментально оказалась бы на улицах. Из БЭИ, равно как и из других ведомств, которые не принимали специальные меры по контрразведывательному обеспечению своей деятельности – информация текла рекой.
– Нет. Но нам нужно поговорить с выдворяемым.
– Пожалуйста. Только недолго, мы почти закончили.
– И без свидетелей. Пусть лучше эти двое подержат дверь, неровен час, сюда ворвутся…
Мулла был высоким, с короткой бородкой, в дешевых, с толстыми линзами очках, выглядел каким-то растерянным. Мантино он не показался опасным и тем более – злоумышляющим.
– Добрый день, сэр – сказал МакДугал, подходя ближе – я вижу, что вы не нашли общий язык с Бюро Эмиграции?
Мулла пожал плечами.
– Все в руках Аллаха.
– Да, все в руках Аллаха. Это лейтенант Мантино специальный агент, мой напарник.
Рука муллы была сухой и твердой, рукопожатие – крепким
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, сэр. Это возможно?
– Если только меня не уведут до этого.
– Не уведут – МакДугал достал из бумажника фотографию – скажите, вы когда-нибудь видели этого человека.
Мулла взял фотографию, поправил очки, всмотрелся
– Этот человек – мертв?
– Увы, это так.
– Он – правоверный?
– Мы считаем что да.
Мулла вернул фотографию, закрыл глаза, губы его зашевелились. Он читал Фатиху, молитву, которую положено читать над умершим правоверным, агенты молча ждали.
– Он так и не погребен до сих пор?
– Увы, сэр. Нам нужно вести расследование, да его никто и не забирает.
– В таком случае, я прошу вас, хоть вы и не правоверный, похоронить этого человека так, как требует этого наша вера. Вы знаете, к кому обратиться. Возможно, это благое деяние зачтется и вам и мне, и тем, кто его похоронит, на Страшном суде – а на нас и так слишком много греха, чтобы упускать возможность совершить благодеяние.
– Сэр, я не могу обещать, что это будет скоро – но в общей могиле он лежать не будет.
– Я рад это слышать. Аллах – да зачтет вам праведные дела ваши.
– Но мы бы хотели получить кое-что взамен. Первый – этот человек прилетел сюда из Берлина, отправная точка его маршрута – Бейрут. В полете он пил кофе, минеральную воду, ел хлеб – и все. Получается, он постился. При нем были найдены деньги – крупная сумма. Мы считаем, что он въехал в страну, чтобы совершить один или несколько террористических актов. И мы можем договориться, чтобы вас не высылали, если вы пообещаете – только пообещаете – что проинформируете нас, если этот или подобный человек появятся в мечети.
Мулла покачал головой
– Я всего лишь правоверный, что молит Аллаха о прощении и страшится его наказания. Как я обращусь с мольбой к Всевышнему, если до этого предам брата своего?
– Человек, умышляющий убивать – брат ли он вам?
– Он правоверный. Пусть люди, чьи души черны как копоть, и которым Аллах уготовил суровые наказание за содеянное ими, отвратили его с пути истинного джихада – все же он правоверный. Он думает что следует прямым путем, в то время как это – путь ведущий в пропасть неверия и греха. И я, нижайший раб Аллаха, должен отвратить моего брата с этого пути, а не предавать его в руки неверных, как бы он не заблуждался.
– А что такое истинный джихад – спросил Мантино – не то же ли самое убийство?
– Истинный джихад – это война, которую ты ведешь сам с собой. Истинный джихад – это когда ты воюешь с одолевающими тебя шайтанами, которые толкают руки твои на свершение злых, неугодных Аллаху дел. Только тот кто победил шайтанов в себе самом, тот кто чист – может воевать за торжество истинной веры. Когда люди говорят мне о джихаде, я обычно отвечаю: посмотрите на себя. Разве вы не без греха? Разве дела ваши и помыслы ваши чисты? Как вы можете вести войну с шайтанами, одолевающими весь мир, пока не победили шайтанов в самих себе, как вы можете воевать за чистоту веры, в то время как ваша вера и ваши помыслы, и ваши дела – не чисты?