**** Когда в тридцать девятом Советская армия брала западную Белоруссию и западную Украину – от сдавшихся польских жолнеров поступила аналогичная просьба, они боялись, что если они пойдут на пункт сбора пленных без оружия их перебьют местные жители.
Первые потери у них появились, когда на горизонте уже были видны варшавские заставы. Из-под гусениц головной машины внезапно вырос столб разрыва, и машина беспомощно закрутилась на месте. И тут же, с двух сторон, с лесополосы и с возвышающейся над местностью ленты дороги к колонне рванулись небольшие, но с каждым метров вырастающие в размерах комки пламени.
Тихон оказался как раз на машине, что избежала первого удара, двигатели бронемашин взревели и они стали расходиться широким фронтом, отстреливая дымовые гранаты. Все заволокло дымом… а Тихон, будучи стрелком-наблюдателем, свесив ноги в люк стал обстреливать тот кусок трассы, откуда по ним выстрелили из пулемета, забыв включить лазерный целеуказатель, что должен был сделать как наблюдатель. Но и цепочки трассеров из пулемета, бьющих по ограждению шоссе хватило – наперебой заговорили пушки, их снаряды отбойными молотками кромсали бетон трассы доставая и то, что было там, что казаки не видели. Потом к дороге протянулась ярко-алая трасса, словно лазерный луч – и что-то вспыхнуло, загорелось так, что это было видно даже здесь.
– Седьмой всем! Седьмой всем, доложить потери и повреждения.
– Ястреб-Седьмому, на трассе два больших грузовика, в кузовах несколько ПТРК. Цели уничтожены, операторы кажется, сбежали.
– Операторов обнаружить и уничтожить!
– Есть!
13 июля 2002 года
Предместья Варшавы
Самое омерзительное было – сдаваться. Гвардия не сдается, не может сдаваться – так их учили. Если ты не можешь выполнить приказ – ты должен погибнуть, его выполняя. Но приказ был простой и четкий – перейти линию фронта и сдаться первым попавшимся русским солдатам, назвав пароль. И его отдал полковник, старший по званию офицер, которому он не мог не подчиниться.
Найти русские войска было легко, тем более что о наступлении знали уже все и бросились спасаться как крысы с тонущего корабля. Он просто просчитал, где должны идти наступающие части и выехал туда, съехал с трассы, встал у какого-то перелеска. Из машины достал простыню и лопату, которую нашел, заехав в свое имение, соорудил белый флаг. Прижал его дверью машины, чтобы было видно, и стал ждать. Судя по самолетам в воздухе и поднимающейся вдали пыли – ждать было совсем недолго.
Бронеколонна появилась примерно через пятнадцать минут, больше это походило на наступление средневековых рыцарей – тяжелые, ощетинившиеся стволами машины шли клином, взрывая землю навесными тралами, поднимая пыль, слитный гул нескольких десятков дизельных моторов создавал тяжелый, давящий на нервы звуковой фон, заставляющий желать только одного: спрятаться, убежать. Колонна проходила мимо, он даже подумал, что его не заметили, не обратили внимание – но потом две боевые машины отделились от общего строя и направились в его сторону, хищно поводя по сторонам стволами орудий. Он спокойно ждал.
Одна машина остановилась поодаль, направив ствол на лесополосу, вторая – подъехала и встала рядом. Из десанта вылез офицер и несколько казаков, казаки без команды разбежались, заняли позиции. Офицер был в очках, с аккуратной бородкой клинышком.
– Капитулируете, пан? – спросил он с плохо скрываемой брезгливостью
– Извольте представиться пан, раз принимаете капитуляцию – я граф Ежи Комаровский, поручик Его Величества, Лейб-гвардии Польского гусарского полка, честь имею.
– Ну… чести здесь давно уже не наблюдается, как я погляжу. Седьмая тяжелая бригада, старший лейтенант фон Пиллау
Немец, б…
– Слово "эхо" вам ничего не говорит, пан старший лейтенант?
Старший лейтенант, уже что-то пишущий в прошнурованной книжке поднял глаза.
– Как вы сказали, пан?
– Эхо. Мне сказали, что именно этими словами следует приветствовать русские войска на польской земле.
Старший лейтенант спрятал блокнот
– Что же сразу не сказали, господин лейб-гвардии поручик? Могли бы и … того. Прошу в машину, при первой возможности отправим вас в штаб.
– Возможности не было. У меня в машине есть трофеи, не хотелось бы оставлять здесь.
– Лучков, Буревой – обыскать машину. Трофеи забрать.
– Есть.
Забрали его только вечером, когда передовые машины седьмой тяжелой бригады достигли Яблонно и остановились на самом берегу Вислы, обстреливаемые из города и не имея приказа двигаться дальше вперед. Из ста пятидесяти шести машин, вышедших в этот поход, предместий Варшавы достигло ровно сто пятьдесят, шесть были потеряны в пути по разным причинам, в том числе и по причине огневого противодействия, при этом ни одной машины не было потеряно безвозвратно. За это же время бригада трижды вступала в огневой контакт, достоверно уничтожила четырнадцать огневых точек противника и имела на своем счету бригаду Армии Людовой, которая капитулировала без единого выстрела. Достигнув Яблонно уже по темноте, бригада разместилась на самом берегу, выставив сильные посты, и была обстреляна из ПТУР и минометов – но ответный огонь и удары штурмовых вертолетов привели огневые точки противника к молчанию. После чего – командир бригады, выполняя свое обещание, достал из своей КШМ ящик шампанского, нижним чинам по случаю успешного выполнения боевой задачи с минимальными потерями поставили на вечерний стол по чарке – "от Государя". Поскольку русские офицеры друг другу все равно братья – к офицерскому столу пригласили и графа Комаровского, налили шампанского, после чего он кратко рассказал офицерам бригады о том, свидетелем чего ему пришлось стать. Никаких эмоций, кроме горестного качания головой это не вызвало, поляки снова начали посягать на бригаду – и некоторые офицеры из дежурных пошли по своим боевым постам.