Хуже было с вертолетом. У него были огромные баки по бокам, из-за чего в профиль он смотрелся комично, как будто человек надул щеки – но и этого могло не хватить. Дополнительные баки установили в самом салоне, они были не протектированные, и морские пехотинцы сидели, считай на бочках с керосином. Один зажигательный снаряд, попавший в этот бак – и всё, все живьем сгорят.
Но иного выхода не было.
Сейчас все зависело от агента. Оперативных возможностей в Европе у североамериканской разведки было не так много, внедрить агента в окружение лица, которое интересовало североамериканскую разведку, возможности не было. Агент был совсем в другом месте, он был внедрен в окружение лица, которое должно было выехать на встречу с объектом, причем выехать инкогнито, не с территории Австро-Венгрии, а с территории Священной Римской Империи. После того, как указанное лицо достигнет места и встретится с объектом – североамериканский агент должен был дать условный сигнал с помощью передатчика одноразового действия. Постоянно отслеживать перемещения агента с помощью передатчика было невозможно, поскольку он находился в окружении высокопоставленной персоны и передвигался на специальном транспорте, с включенной аппаратурой подавления. Эта аппаратура работала для того, чтобы не допустить подрыва кортежа на радиоуправляемом фугасе – но и все другие передачи успешно глушила. Тем не менее – североамериканская разведка отслеживала движение кортежа посредством спутника наблюдения типа KH**, который специально для этого сменил орбиту.
Данные передавались на Леди залива в режиме реального времени, для этого на Леди залива был оборудован специальный зал, и имелась антенна для приема передач со спутника. В просмотровом зале были четыре вспомогательных экрана, каждый из которых представлял собой гражданский телевизор Motorola*** с диагональю сто два дюйма, а основной экран был размером десять футов на четыре фута. Большой, в общем экран – и сейчас на нем как раз было видно – KH позволял вести наблюдение и ночью – как три совершенно одинаковых европейских внедорожника (в САСШ они стоили как самый дорогой Кадиллак) остановились у блок-поста польских повстанцев на въезде в Ченстохов.
– Колонна остановилась – прокомментировал один из двух операторов – оперативное время пятьдесят девять-одиннадцать-семнадцать****.
– Блок-пост, наблюдаю пулеметный бронетранспортер, два гражданских транспортных средства, восемь комбатантов с легким оружием – прокомментировал второй оператор – намерения неизвестны.
Это уж точно. Во взбаламученной рокошем Польше сейчас вряд ли о ком-то можно сказать, что его намерения известны. Разве что у русской армии, окружившей Варшаву и почему то остановившейся. Эти свои намерения ясно и четко продекларировали…
– Похоже, какой-то разговор… Признаков враждебности нет.
Полковник зевнул. Ему все это уже надоело, а от постоянного созерцания экрана он "посадил" глаза и они болели.
– Если будет что-то – сообщите мне.
И вышел из зала наблюдения…
Группа спецназа КМП, которой разрешалось выходить на палубу только по ночам и только по двое сидели в просторных каютах ниже ватерлинии – судно было широким и места внутри было неожиданно много. Все они переоделись в русскую военную форму и сейчас находились в полной боевой готовности. Кто-то спал, кто-то читал, кто-то брился, кто-то ухаживал за своим оружием. Русское оружие у тех, кто обучался его применять,***** пользовалось популярностью из-за своей надежности и неприхотливости, а русский пулемет, которым был вооружен каждый второй боец группы, весил в полтора раза меньше североамериканского и при этом был значительно надежнее.