Но если мы действительно рассматриваем свое «я» только так и не иначе, тогда нейрологические основы нашей личности должны создаваться довольно-таки косвенным путем. На протяжении всей жизни мы следим за поведением как своим, так и окружающих, а мозг-статистик, буквально «себе на уме», постоянно делает из увиденного логические выводы51. Мы узнаем, кто мы есть, применяя к наблюдению статистическую дедукцию. Всю жизнь живя с самим собой, мы узнаем собственный характер, степень информированности и достоверность своих познаний лучше, чем те же качества в окружающих нас людях. Плюс к тому наш мозг имеет привилегии: он может наблюдать за работой некоторых внутренних механизмов52. Интроспекция позволяет нам видеть наши осознанные мотивы и стратегии, в то время как о мотивах и стратегиях других судить с уверенностью мы не можем. И все же настоящих себя мы не знаем никогда. Мы почти ничего не знаем о том, какие подсознательные импульсы на самом деле управляют нашим поведением, и потому не можем точно предсказать, каково будет наше поведение в обстоятельствах, выходящих за пределы предыдущего опыта. Когда речь заходит о мельчайших подробностях нашего поведения, древнегреческое «познай себя» превращается в недостижимый идеал. Наше «себя» — это не более чем база данных, наполняемая посредством структур социального мозга; мы познаем себя теми же способами, что и окружающих, и потому наше собственное представление о себе кишит теми же пробелами, недопониманием и иллюзиями.
Ограниченность человеческой природы, разумеется, не прошла незамеченной и нашла свое отражение в литературе. Современный британский писатель Дэвид Лодж пишет об этом в новелле «Оно думает…». Главные герои — учительница английского языка Хелен и носитель искусственного интеллекта Ральф — сидят ночью в уличном джакузи и лениво флиртуют, перебрасываясь глубокомысленными репликами о том, что есть «я»:
Хелен. У этой штуки должен быть термостат. Выходит, она наделена сознанием?
Ральф. Самосознанием — вряд ли. Она же не знает, что ей хорошо. А мы с тобой знаем.
Хелен. А я думала, «я» — это такая вещь, которой не бывает.
Ральф. Если ты имеешь в виду определенную дискретную сущность — то да, не бывает. Но «я» существуют. Мы их все время сочиняем, вот как ты сочиняешь свои рассказы.
Хелен. Ты хочешь сказать, что наша жизнь — это только плод воображения?
Ральф. В некотором смысле — да. Такой способ потратить незадействованные ресурсы мозга. Мы сочиняем истории о себе.
Быть может, в чем-то обманывая себя, мы расплачиваемся за развившиеся у человека уникальные свойства сознания: пусть рудиментарную, но все же способность передавать другим свой осознанный опыт с точно такой оценкой уверенности, которая необходима для выработки полезных коллективных решений. Наша способность к интроспекции и социальному обмену информацией несовершенна, и все же из нее выросла письменность, соборы, реактивные самолеты и рецепт омаров в соусе термидор. Впервые за все время эволюции живое существо получило возможность по собственной воле создавать воображаемые миры: мы в эгоистических интересах манипулируем алгоритмом принятия социальных решений, и для этого притворяемся, обманываем, прикидываемся, выдумываем, лжем, лжесвидетельствуем, отрицаем, вероломствуем, спорим, опровергаем и даем отпор. Обо всем этом писал Владимир Набоков в своих «Лекциях по зарубежной литературе» (1980):
«Литература родилась не в тот день, когда из неандертальской долины с криком «Волк, волк!» выбежал мальчик, а следом и сам серый волк, дышащий ему в затылок; литература родилась в тот день, когда мальчик прибежал с криком «Волк, волк!», а волка за ним и не было».
Сознание — это симулятор виртуальной реальности у нас в мозгу. Но как же тогда принимает решения сам мозг?
4. Автографы сознательной мысли
С появлением методов нейровизуализации в исследовании сознания произошел прорыв. Теперь мы могли видеть, как именно работает мозг, когда фрагмент информации поступает в сознание, и как изменяется работа мозга во время бессознательной обработки данных. Сравнивая эти два состояния, мы смогли получить то, что я зову автографом сознания: маркер, однозначно указывающий на сознательное восприятие стимула. В этой главе я опишу четыре автографа сознания. Сублиминальный стимул способен к глубокому проникновению в кору головного мозга, однако, когда он переходит грань восприятия, активность мозга резко возрастает и перекидывается на прочие области мозга, вызывая внезапное раздражение теменной и префронтальной структур (автограф номер один). На электроэнцефалограмме доступу в сознательный опыт соответствует запоздалая и медленно нарастающая волна P3 (автограф номер два). Проявляется она спустя целую треть секунды после воздействия стимула: наше сознание не поспевает за внешним миром. Поместив глубоко в мозг электроды, позволяющие отслеживать работу мозга, мы можем получить еще два автографа: запоздалый и резкий взрыв высокочастотных колебаний (автограф номер три) и синхронизацию информационного обмена между удаленными друг от друга областями мозга (автограф 4). Все эти факторы являются однозначными признаками процесса сознательной обработки данных.