а гостя не увидел ничего, кроме искренней, чистой, незамутнённой дурными мыслями радости от встречи со старым другом. "Умеет притворяться" с невольным уважением подумал Балицкий. "Мастер своего дела, ничего не скажешь... Возможно, я его недооцениваю. Он куда опасней, куда умнее и злее, чем я могу себе представить. Что-то упускаю я в нём... Змея водяная, скользкий хвост!" Ратманов зашёл в гостиную, широко распахнув руки для дружеских объятий. - Ага! - радостно воскликнул полковник, увидев Балицкого. - А вот и наш чудо-доктор! Наш маг и волшебник! Наш Мерлин, хранитель Камелота! Он поспешно... "Слишком поспешно" с профессиональной точностью отметил Семён Сергеевич. ...кинулся к доктору, обнял его и с нежностью Иуды прижался к нему. "Вот ты и попался!" с удовлетворением отметил Балицкий. "Переигрываешь, полковник. Суетишься. Напряжён, стало быть. Душа у тебя как ладошка была сжата, а теперь - открыта. Не ухватываю я тебя, змей, но вот теперь, похоже, подловлю..." - Здравствуйте, Семён Сергеевич! Я уж неделю с вами не виделся. Признаться, скучать начал. Вы же такой чудесный собеседник! Умнейший человек! А у нас ведь бюрократия сплошная, скука серая! А тут... Ратманов попытался покровительственно похлопать доктора по плечу, но Балицкий решительно отстранил его руку и отошёл на шаг. - Мерлин, говорите? - спросил он полковника. - А с вашим королём Артуром меня не познакомите? Что-то не припомню, чтобы сын Пендрагона когда-либо был моим воспитанником... Или, может, у вас в управлении и благородный рыцарь Ланселот обнаружился? Вот было бы интересно! Ратманов рассмеялся и склонил голову в шутливом полупоклоне. - Таковых не держим, Семён Сергеевич. Начальство не дозволяет. Беда с ними, с благородными рыцарями! Непредсказуемые они, шальные. Все они гуманисты поначалу, а потом или в идее разочаруются, или вдруг решат, что окружающие их люди - свиньи распоследние и никак высоким принципам служить не могут. А потом вынут меч - и давай крушить всё вокруг! Нет, с циниками проще. Ну, с Мерлином тоже, наверное, здорово... Пётр Владимирович обошёл накрытый к ужину стол, радостно потирая руки. - ...Вот, салатик у нас с королевскими креветками... у тут с индейкой... А основное блюдо? - Утка, фаршированная апельсинами с кисло-сладким соусом, - пояснил помрачневший Балицкий. - Вот здорово! Ваше любимое блюдо? Помню, помню... Балицкий присел на диван, что стоял в дальнем углу комнаты и не обращал уже внимания на суету полковника, который отчего не спешил присесть за стол, а всё бегал по комнате, передвигая стулья и переставляя приборы на столе. А потом, приблизившись к высоким, в старомодных деревянных рамах окнам, Ратманов посмотрел на усыпанную белыми лепестками роз садовую дорожку, на потемневшую от времени и укрытую разросшимся диким виноградом викторианскую беседку, чей смутный контур лишь едва виден был сквозь серо-туманные от вечерней росы стёкла, и, замерев на секунду, тихо произнёс: - Я сегодня не единственный гость... - Что? - забеспокоился Балицкий. - Пётр Владимирович, кого вы ещё пригласили? Ратманов тянул с ответом. Резким движением он задёрнул шторы. Подошёл к старинному, почтенному посудному шкафу из красного дерева, отделанному по краям вставками из цветного саксонского фарфора, наклонившись, открыл широкие скрипучие дверцы и достал аккуратно, из всех сил стараясь не сломать, три длинных витых свечи красного воска, каждая из которых вставлена была заранее в небольшую бронзовую плошку-подсвечник. Ратманов расставил свечи на столе. С минуту стоял у стола, словно тщательно и придирчиво проверяя, всё ли в порядке, всё ли сделано так, как надо. Потом подошёл к небольшому столику-бюро у входа в комнату и поднял трубку служебного телефона. Набрав внутренний номер, произнёс отрывисто: - Вино и вазу с фруктами. Через двадцать минут подадите горячее. Не пересушите утку, доктор этого не любит! - Вы не ответили на вопрос, - напомнил Балицкий. Полковник повесил трубку. Повернулся к доктору и с виноватой улыбкой тихо произнёс: - У неё особый день. Она вам не говорила? - Кто? - с заметным уже раздражением спросил Балицкий. - Какой ещё день? Кто и что мне должен говорить?! Доктор услышал шорох в дверях. Едва заметный, едва слышимый. Он повернул голову. В дверях, улыбаясь смущённо, стояла Наталья Петровна. В руках она держала только что снятый (видно, в прихожей) лёгкий летний плащ, пальцами перебирая в нерешительности тонкую шуршащую ткань. - У нашей Натальи Петровны... У нашей красавицы Натальи сегодня день рождения! Ратманов подошёл к ней и принял плащ. - Здесь у входа в комнату, за дверью, есть вешалка. Да, точно - она здесь... Профессиональная память, помню расположение предметов! Повесив плащ, Ратманов подвёл Наталья Петровну к столу и, повернувшись к Балицкому, с умоляющей интонацией произнёс: - Доктор, позвольте нам остаться. Вы приняли меня, примите и эту красивейшую из дам нашего замка. - Принимаю, - подчёркнуто равнодушно ответил Балицкий. И с кривой, болезненной усмешкой произнёс: - Мерлин - хлебосольный хозяин... Бек вошёл в комнату. Услышав шаги, человек, сидевший за столом, повернулся к нему. - Здравствуй, Валентин. Беляк на месте, чай готовит Он выглядел уставшим и хмурым. И говорил медленно, растягивая слова. Их командир, куратор и связной - полковник Никеев. Борис Иванович Никеев. Оперативное командование группой возлагалось на Ладеев (агент "Вальтер"). А общее руководство группой и связь с центром осуществлял Никеев. Если он лично прибыл на явочную квартиру - значит, будет новое задание. Особо важное задание. При постановке рутинных заданий инструкции передавались Ладееву. Он и доводил их до сведения группы. Заказ на оружейника передали через Ладеева. И оружие им перекинули через закладку на одной из съёмных квартир. Сейчас же явно намечалось что-то очень серьёзное. Может быть, не по уровню сложности, но уж по степени ответственности - это точно. Впрочем, визит Никеева нисколько Бека не взволновал. "Всё-то у нас чрезвычайное в последнее время..." Бек пожал протянутую руку. Манеры у полковника были вполне демократичные, с их-то компанией он и рюмочку-другую мог пропустить под неспешный разговор. Дружбы особой и панибратства не было, но тянутся во фрунт не заставлял. Впрочем, не та они публика, чтобы каблуками щёлкать и руки по швам вытягивать; этот, как его... менталитет - армейский, да не казарменный. Бек без приглашения присесть за стол не решался (демократия, конечно, хорошо, но субординацию никто не отменял), потому, поздоровавшись, отошёл в сторону, прислонился спиной к стене (хорошо, когда спина прикрыта) и, скрестив руки на груди, будто от нечего делать стал рассматривать много раз уж виденный узор на жёлтых, советской ещё выделки обоях. Краем же глаза рассматривал он комнату. Рассматривал тщательно. Будто мысленно ощупывал предметы. Стол, понятное дело, не на месте - выдвинут на середину комнаты. Стало быть, Никеев душевный разговор наметил, с чаепитием. Был один раз такой разговор, потом какого-то мужичка крутого душить пришлось. Типа, самоубийство... Говорят, очень важный был тот мужичок. "Ёлки-палки, вот примета верная!" При этой мысли Бек едва не усмехнулся, но привычка в любой ситуации сохранять туповато-простодушное выражение лица взяла верх и усмешку Валентин спрятал глубоко-глубоко. Так что и уголки губ не дрогнули. Ещё он заметил, что вертикальные жалюзи на окнах закрыты не так, как обычно (поворотом налево). "Никеев к окошку подходил? Высматривал кого на улице?" И ещё... Дверцы шкафа они всегда плотно прикрывают. Потому что знают: старые дверцы из рассохшейся древесины закрываются плохо. Если их плотно не прижать - через некоторое время отойдут. Ненамного, но приоткроются. Это почти незаметно, но... Бек-то заметил. Приоткрыты. Едва приоткрыты. Полоска - несколько миллиметров. Но никто из группы такую полоску бы не оставил. "Никеев открывал? Или тот, кто пришёл до него? Полковник сам гостинцы не носит". Бек услышал шум: лёгкое и мелодичное позвякивание ложечки о фарфор. Кирилл вошёл в комнате, с трудом удерживая в заметно подрагивающих руках поднос, на котором стоял красный фарфоровый китайский чайник в окружении синих чашек, синих же декоративных ваз, наполненных фигурным печеньем и пирожными и ещё каких-то плохо различимых столовых приборов. "Постарались для начальства" подумал Бек. Кирилл медленно, стараясь не потерять равновесие, поставил поднос на стол и, выпрямившись, и замер, ожидая дальнейших указаний. - Вот спасибо, - радостно произнёс Никеев, придвигая стул ближе к столу. И жестом гостеприимного хозяина показал на свободные стулья. - Садитесь, мужики. Разговор недолгий... Никеев посмотрел на часы. - ...Потому как много дел на сегодня. Но серьёзный! "Ишь ты, дела у него!" подумал Бек, присаживаясь к столу. "На ночь глядя..." Ладеев, войдя в комнату, постоял секунду у стола и, достав из-за спины, с победным видом поставил на стол бутылку французского коньяка. "Лу... Лю... Кто-то там тринадцатый" прошептал Кирилл, рассматривая этикетку. А потом, посмотрев на угощение, воскликнул: - Беляк, мать твоя женщина! - Чего опять? - недовольно пробурчал Кирилл. - Всё же правильно делаю, и опять недовольны. - Нет, в тачках ты, вр