ой полосы... Альбом там, в соседней комнате. Он похлопал ладонью по стене. - Там. Надо его принести. Только... Лис открыл дверь, выглянул в коридор. - Санитаров нет, - произнёс он шёпотом. - Сегодня у нас свобода, равенство и братство. Доктор распорядился... - Чёрта с два! - оборвал его Марк. - Доктор тут ни при чём. Санитары ему не подчиняются. И эти, которые с автоматами - тоже не ему подчинены. И те, кто парк охраняет. И те, кто на полигоне. Охрана ему не подчиняется. - Кто ж их тогда убрал? - удивлённо произнёс Лис. - Вот дела... - Не убрали, а переместили, - ответил Марк. - Из лечебного корпуса в административный. Часа... Он пожевал губами, помолчал в задумчивости. - ...Часа в три дня начали всех туда перебрасывать. Вроде и незаметно это было, но я засёк. - Молодец! - восхищённо воскликнул Лис. - Слышали? В возбуждении он пробежал по палате и толкнул коленом калачиком свернувшегося на дальней койке, мирно спящего Вильгельма. - Вилли! Тимофей Петрович! Проснись, сукин сын! Интересное наблюдение... Вильгельм, пробормотав: "отстань, убогий", завернулся в байковое одеяло, уголок накинул себе на голову. - Тише, - утихомирил не в меру возбудившегося больного осторожный Марсель. - Видеокамеры... Он показал последовательно на люстру и дальний угол комнаты. - ...никто не отменял. - Иди уже! - заторопил его Лис. - Мне нужны рисунки! Творчество! Собаку, принеси собаку! Песочного цвета? - Бежевого, - поправил его Марсель. - Иду... "Переход из палаты в палату после отбоя запрещён!" - Нарушение режима, - напомнил Марк. - Хотя, сдаётся мне, никто тебя, Илюша, не накажет. Отчего-то кажется мне, что доме нашем гость, и гость весьма важный. Так что санитарам, конвоирам и надзирателям не до нас. Они важную птицу охраняют. Не от нас, конечно. Мы же из их тайного ордена, правда? От кого-то другого охраняют... Сам не знаю, от кого. Но они боятся. Значит, что-то совсем нехорошее планируют. - Вот это понимаю, аналитика высокого уровня! - восхищённо воскликнул Санта. - Да ты, братец безумный, наблюдать и предсказывать - весьма и весьма горазд. - И это нехорошее поручат нам! - уверенно произнёс Марк. - Кому ещё нехорошее поручать, кроме как самым добрым и кротким? Доктор сказал, что мы землю наследуем... - Это Христос сказал, - угрюмо пробурчал Крот, которого донимали и раздражали вечерние проповеди Марка. - ...Судьба меня всю жизнь в гараже держала, - продолжал, распаляясь, Марк, - А я книги читал, много книг прочёл. Тело есть тюрьма плоти, и, разрушая тело, можно освободить... "Зараза!" злобно прохрипел Крот и отошёл подальше от набирающего темп и громкость проповедника. "Если Марсель альбом через минуту не принесёт - придётся дежурного санитара вызывать. Всё-таки плохо доктор Марка контролирует. Больше всех с ним работает, а толку пока мало. Надо будет ему об этом сказать". Марсель осторожным, кошачьим шагом пробирался по тёмному, едва освещённому синей лампочкой коридору. К груди он бережно прижимал альбом с рисунками. "Ох, и попадёт мне!" думал Марсель. "Ох, попадёт!" Обряженный в какую-то нелепую, зелёно-красную лакейскую ливрею дежурный офицер торжественно внёс в комнату и с полупоклоном поставил на стол высокую, почти до краёв наполненную ледяной родниковой водой хрустальную вазу, в которую бережно, дабы не повредить длинные и хрупкие стебли, поставлен был пышный букет ярко-алых, бусинами вечерней росы усыпанных роз. - Боже! Наталья Петровна всплеснула руками. - Это вам, - с нескрываемой гордостью за собственную галантность произнёс Ратманов. И, повернувшись к офицеру, распорядился: - Свободны! Офицер щёлкнул каблуками серебряных лакейских туфель и поспешно вышел, едва не выбежал, из комнаты. - Красота какая! Наталья Петровна, не выдержав, вскочила с места, подошла к той части стола, где стояла ваза с букетом (служивый лакей предусмотрительно поставил вазу подальше от столовых приборов) и, склонившись над подрагивающими лепестками, вдохнула их сладкий аромат, на секунду прикрыв глаза. - Чудо... Ой, голова закружилась! Она покачнулась, но Ратманов, подбежав к ней, успел подхватить её под локоть и проводить на место. - Всё хорошо, Наташа? - заботливо спросил Пётр Владимирович. - Вы как будто... Я, признаться, даже испугался. Побледнели, смотрю... Неужели этот запах цветов так сильно на вас действует? Или... "Общение с моими подопечными" с холодным безразличием отметил Балицкий. "На неё действует общение с больными. Оно отбирает слишком много сил. Она истощена. Психологически. Резервы организма израсходованы". Всё это время доктор в молчании сидел в дальнем конце стола, совершенно не реагирую на всю ту праздничную суету, в которую явно старался вовлечь его Ратманов. Бледное, вытянутое лицо доктора было неподвижным и бледно-восковым. Он не реагировал на реплики и шутки, на тосты и пожелания, даже пожелания в свой адрес. А ведь Ратманов, многозначительно подмигнув, как-то провозгласил тост: "За выход из лабиринта!" "Лабиринт - символ обмана" подумал тогда доктор. "Двойной игры... Когда кажется, что идёшь в одну сторону, а на деле-то двигаешься совсем в иную. В тупик, подальше от выхода. Так, полковник?" Однако вслух ничего не сказал и маску равнодушия с лица не снял. - Мне уже ничего, лучше, - словно оправдываясь, виноватым голосом произнесла Наталья Петровна. - Просто я устала в последнее время... - Это вас доктор замучил! - воскликнул Ратманов и подмигнул Балицкому. - Наталья, не волнуйтесь, мы объявим ему выговор. Доктор, ну нельзя быть таким холодным и жестоким! Дело ваше крайне важное, но даму терзать... "А пиджачок-то он снял" отметил Балицкий. "Расслабился... Или подчёркивает домашнюю, прямо-таки семейную непринуждённость обстановки. А ведь это я здесь живу, полковник, а не ты. У тебя есть дом. Нормальный дом, так? Семья, дети... Любишь детей, полковник? Они тебя дома ждут, а ты со мной, монстром-оборотнем, время теряешь. Нехорошо, полковник, нехорошо! Рассказал бы коротко о совещании, да и по домам. И мне выспаться было бы время. Завтра ведь, как всегда, рано вставать. Задерживаешь меня, полковник. Нехорошо!" Ратманов и в самом деле снял пиджак (предварительно, как и подобает джентльмену, спросив разрешение у дамы) и довольно небрежно бросил его на спинку свободного стула. Ратманов раскраснелся от вина, щёки его блестели от проступившего пота. Полковник успел уже украдкой ослабить узел синего, в серую полоску галстука, и вид у него был и вправду вполне домашний и даже отчасти разгильдяйский. - Я и в самом деле немного устала, - Наталья Петровна поправила локон. - Но доктор здесь ни при чём. Он совсем... Вы не думайте, Пётр Иванович, Семён Сергеевич замечательный руководитель. Это он себя не щадит, а вот нас... Просто этот праздник... Всё это так неожиданно. Честно говоря, я не думала что мне подарят такой прекрасный вечер. - О, да! Ратманов присел за стол и разлили вино по бокалам. - Я ведь вас, Наталья Петровна, уже у самых ворот поймал, у КПП. Спешил сюда, думал, что уже не застану вас. Переживал, что уйдёте. А доктор меня без вашего заступничества и не примет. И буду рыдать я у запертых дверей... Он поднял бокал и, наклонившись и далеко вытянув руку, поставил его перед доктором. - Где ж вы такой роскошный букет раздобыли? - с придыханием произнесла Наталья Петровна, не отрывая взгляда от цветов. - Сколько их? Раз, два, три... Вот с другой стороны... - Не трудитесь, Наталья Петровна, - прервал подсчёт Ратманов. - Двадцать одна роза. Три раза по семь. Хорошее число, приносит удачу. Он, скосив глаза, посмотрел на часы. - Время на исходе. Поздно уже. Праздничный вечер к концу подходит, а доктора расшевелить нам не удалось. Сидит угрюмый, и даже к любимой своей утке едва прикоснулся. Может быть, заказать китайские булочки с ананасами? Что скажете, доктор? Повара ещё на месте, я их не отпускал. - Не надо меня шевелить, - тихо, едва слышно ответил доктор. - И то верно! - тут же согласился Ратманов. - Не буди лихо, пока... Пока лихо тихо сидит за столом! Я ведь знаю доктор, на какие опасные чудеса вы способны, потому и обращаюсь с вами с надлежащим почтением. Ратманов прыснул нелепым, коротким, пьяным смешком и тут же замолчал, приложив палец к губам. - Хотел бы поднять этот, как его... Бокал! Да, бокал хотел бы поднять за главное. За простое человеческое счастье. За семью, за... - А я жду, между прочим! - неожиданно прервал Ратманова доктор. Ратманов, кашлянув, замер на секунду. Потом опустил поднятый было бокал и посмотрел удивлённо на доктора. Наталья Петровна, будучи профессиональным психиатром, привыкла за полтора года самого тесного, хотя и сугубо служебного, общения с доктором к чудачествам последнего (иногда на грани сумасшествия, а то - и за гранью...) отреагировала спокойно. Она поняла, что полковник доктора всё-таки расшевелил, потому спокойно отпила глоток вина и, положив на тарелку гроздь чёрного греческого винограда, стала отщипывать не спеша одну за другой крупные ягоды, терпеливо пережидая разгорающийся скандал. - Вы ведь не просто так на ужин напросились! - сильным, звенящим голосом выкрикнул Балицкий. - Мы дни рождения не отмечаем, мы ещё не родились! - Доктор, успокойтесь, - примирительным тоном произнёс Ратманов. Балицкий замолчал на секунду, тяжело вздохнул, потом встал и, подойдя к окну, отдёрнул шторы. - Ночь... Полковник, ночью я ос