которую явно старался вовлечь его Ратманов. Бледное, вытянутое лицо доктора было неподвижным и бледно-восковым. Он не реагировал на реплики и шутки, на тосты и пожелания, даже пожелания в свой адрес. А ведь Ратманов, многозначительно подмигнув, как-то провозгласил тост: "За выход из лабиринта!" "Лабиринт - символ обмана" подумал тогда доктор. "Двойной игры... Когда кажется, что идёшь в одну сторону, а на деле-то двигаешься совсем в иную. В тупик, подальше от выхода. Так, полковник?" Однако вслух ничего не сказал и маску равнодушия с лица не снял. - Мне уже ничего, лучше, - словно оправдываясь, виноватым голосом произнесла Наталья Петровна. - Просто я устала в последнее время... - Это вас доктор замучил! - воскликнул Ратманов и подмигнул Балицкому. - Наталья, не волнуйтесь, мы объявим ему выговор. Доктор, ну нельзя быть таким холодным и жестоким! Дело ваше крайне важное, но даму терзать... "А пиджачок-то он снял" отметил Балицкий. "Расслабился... Или подчёркивает домашнюю, прямо-таки семейную непринуждённость обстановки. А ведь это я здесь живу, полковник, а не ты. У тебя есть дом. Нормальный дом, так? Семья, дети... Любишь детей, полковник? Они тебя дома ждут, а ты со мной, монстром-оборотнем, время теряешь. Нехорошо, полковник, нехорошо! Рассказал бы коротко о совещании, да и по домам. И мне выспаться было бы время. Завтра ведь, как всегда, рано вставать. Задерживаешь меня, полковник. Нехорошо!" Ратманов и в самом деле снял пиджак (предварительно, как и подобает джентльмену, спросив разрешение у дамы) и довольно небрежно бросил его на спинку свободного стула. Ратманов раскраснелся от вина, щёки его блестели от проступившего пота. Полковник успел уже украдкой ослабить узел синего, в серую полоску галстука, и вид у него был и вправду вполне домашний и даже отчасти разгильдяйский. - Я и в самом деле немного устала, - Наталья Петровна поправила локон. - Но доктор здесь ни при чём. Он совсем... Вы не думайте, Пётр Иванович, Семён Сергеевич замечательный руководитель. Это он себя не щадит, а вот нас... Просто этот праздник... Всё это так неожиданно. Честно говоря, я не думала что мне подарят такой прекрасный вечер. - О, да! Ратманов присел за стол и разлили вино по бокалам. - Я ведь вас, Наталья Петровна, уже у самых ворот поймал, у КПП. Спешил сюда, думал, что уже не застану вас. Переживал, что уйдёте. А доктор меня без вашего заступничества и не примет. И буду рыдать я у запертых дверей... Он поднял бокал и, наклонившись и далеко вытянув руку, поставил его перед доктором. - Где ж вы такой роскошный букет раздобыли? - с придыханием произнесла Наталья Петровна, не отрывая взгляда от цветов. - Сколько их? Раз, два, три... Вот с другой стороны... - Не трудитесь, Наталья Петровна, - прервал подсчёт Ратманов. - Двадцать одна роза. Три раза по семь. Хорошее число, приносит удачу. Он, скосив глаза, посмотрел на часы. - Время на исходе. Поздно уже. Праздничный вечер к концу подходит, а доктора расшевелить нам не удалось. Сидит угрюмый, и даже к любимой своей утке едва прикоснулся. Может быть, заказать китайские булочки с ананасами? Что скажете, доктор? Повара ещё на месте, я их не отпускал. - Не надо меня шевелить, - тихо, едва слышно ответил доктор. - И то верно! - тут же согласился Ратманов. - Не буди лихо, пока... Пока лихо тихо сидит за столом! Я ведь знаю доктор, на какие опасные чудеса вы способны, потому и обращаюсь с вами с надлежащим почтением. Ратманов прыснул нелепым, коротким, пьяным смешком и тут же замолчал, приложив палец к губам. - Хотел бы поднять этот, как его... Бокал! Да, бокал хотел бы поднять за главное. За простое человеческое счастье. За семью, за... - А я жду, между прочим! - неожиданно прервал Ратманова доктор. Ратманов, кашлянув, замер на секунду. Потом опустил поднятый было бокал и посмотрел удивлённо на доктора. Наталья Петровна, будучи профессиональным психиатром, привыкла за полтора года самого тесного, хотя и сугубо служебного, общения с доктором к чудачествам последнего (иногда на грани сумасшествия, а то - и за гранью...) отреагировала спокойно. Она поняла, что полковник доктора всё-таки расшевелил, потому спокойно отпила глоток вина и, положив на тарелку гроздь чёрного греческого винограда, стала отщипывать не спеша одну за другой крупные ягоды, терпеливо пережидая разгорающийся скандал. - Вы ведь не просто так на ужин напросились! - сильным, звенящим голосом выкрикнул Балицкий. - Мы дни рождения не отмечаем, мы ещё не родились! - Доктор, успокойтесь, - примирительным тоном произнёс Ратманов. Балицкий замолчал на секунду, тяжело вздохнул, потом встал и, подойдя к окну, отдёрнул шторы. - Ночь... Полковник, ночью я особенно раздражителен. Наталья Петровна вам подтвердит. Она не любит ночные смены. Ночью я хожу по коридорам, в ночном халате и с фонариком в руках. Мне некуда идти, полковник. Вы посадили меня в сумасшедший дом! - Нет! - возразил Ратманов. Это короткое слово прозвучало так громко и отрывисто, что стало понятно - Ратманов лишь неимоверным усилием воли воздерживается от крика. - Не мы, - продолжил с тем же надрывом Ратманов. - Доктор, я ведь много знаю о вас. Мы... Да, мы многое знаем о вас. Не мы посадили вас сюда, вы сами загнали себя в этот приют для проклятых... Ой, чёрт! Простите, Наталья Петровна, похоже, я невольно обидел вас. - Нет, ничего, - спокойно ответила Наталья Петровна. - Это моя служба. Место службы, не более того. А ведь доктор... Доктор несчастный человек. Он живёт здесь. - А не его ли это выбор? - повысив голос, спросил Ратманов. Потом, словно опомнившись, прервал начатую было риторическим вопросом обличительную речь и, внезапно изменив тон, задушевным голосом спросил: - Что же происходит с вами, уважаемый Семён Сергеевич? Неужели мы так и не смогли вам помочь? Неужели судьба ваша так уж плохо сложилась? Да, вам много пришлось пережить. Я знаю... - Ничего вы не знаете! - закричал Балицкий. Выкрик его был таким резким и неожиданным, что даже привычная ко всему Наталья Петровна вздрогнула и, утратив прежнее видимое спокойствие, с явным уже беспокойством смотрела на доктора. - Ничего! Балицкий подбежал к Ратманову и, наклонившись, прошептал побелевшими губами: - Всё, что было - было внутри меня. Вот здесь! И он с размаху ударил себя ладонью по затылку. - Здесь, в этой вот, моей дурной голове! И весь мой дом, и моя семья, и вся жизнь моя, и мой собственный, персональный, по выбору моему предоставленный мне ад - всё было здесь! И здесь же осталось! И что вы об этом можете знать, полковник? Ратманов неожиданно побледнел. Кровь отхлынула от лица. Он покачнулся, схватился за край стола. - Доктор, не надо! - крикнула Наталья Петровна. - Семён Сергеевич, отойдите! Отойдите, я вас прошу! Балицкий замер на мгновение. Потом повернулся к ней и тихим голосом произнёс: - Простите... Я дурной компаньон для праздников. Всё со мной не так... Когда-то я просил оставить меня в покое. Не слушают, не слушают. Доктор развернулся, на ватных, заметно подгибающихся ногах дошёл до стоявшего в углу комнаты кресла и буквально рухнул в него так, что деревянные подлокотники опасно заскрипели и едва не разошлись в стороны под тяжестью навалившегося на них тела. Балицкий, с трудом выпрямив спину, замер, закрыв ладонью лицо. Ратманов, приходя в себя, дёрнул пальцами воротник рубашки и часто, шумно задышал. - Что-то нехорошее вы со мной, Балицкий, сотворить хотели, - прохрипел полковник, искоса, с беспокойством и подозрительностью глядя на доктора. - Что-то вы доктор с мозгами моими... - Я могу принести лекарство, - предложила Наталья Петровна. И попыталась встать из-за стола. Но Ратманов взмахнул рукой и прошипел: - Не надо! Я сам... Закашлял. Допил вино, оставшееся в бокале. И с упрямым ожесточением произнёс: - Вам всё-таки придётся дослушать меня. И вам тоже, дорогая наша виновница торжества! Уж коли вы испортили праздник, доктор, так давайте завершим торжественную часть и начнём разговор по душам. Мы знаем, что произошло с вашей семьёй. Мы знаем, как вы лечили вашего сына. Какие лекарства на нём испытывали, каким пыткам подвергали... Побледневшая Наталья Петровна с удивлением смотрела попеременно то на доктора, то на Ратманова. - ...И чем это всё закончилось. Мы знаем, кто погубил вашу семью. Вы, доктор, вы! Мы никогда бы не привлекли вас к работе над этим проектом, если бы не были уверены в вашем абсолютном презрении к человеку. И в вашем высочайшем профессионализме. Именно такой волшебник нам и был нужен. Отринувший всё человеческое! Мы слишком далеко зашли в своём противостоянии с этой гниющей матушкой-Россией, чтобы зависеть от личных связей, привязанностей, симпатий, эмоций и прочего барахла, мешающего быть твёрдым как сталь и творить историю. Там! Ратманов, выбросив руку, показал на чёрное, забрызганное холодным ночным дождём окно. - Там скоро всё изменится! Всё будет по-другому! Уже через месяц вы не узнаете этой страны. Точнее того, что останется от неё. Мы все, все участники проекта "Лабиринт" будем жить в новой реальности. В счастливом мире, нашем мире! Вы даже не представляете как мы будем богаты и как мы будем счастливы! Вы... Он повернул голову. Наталья Петровна с беспокойством заметила, что глаза у полковника заблестели больным, лихорадочным блеском. - ...Сколько вы получаете? Не стесняйтесь, говорите! От начальник