на машине? - заплетающимся голосом спросил её Ратманов. - Что, правда? Не купили? А мы вам с покупкой поможем. Да, поможем! Наше управление... Эх, да мы автосалоны в бараний рог скрутим! - Ой, не надо! - Наталья Петровна поспешно замахала руками. - Не надо никого скручивать. Я просто боюсь по Москве ездить. Хотя психиатр мог бы много ценных наблюдений сделать на московских дорогах, но мне... Жить ещё хочется. Поэтому я, пожалуй... Она посмотрела на часы. Ратманов встал, подошёл к ней и решительно взял за руку. - Я вас отвезу! Наталья Петровна испуганно отдёрнула руку. - Не бойтесь вы, - успокоил её Ратманов. - Товарищ полковник нетрезв, но... Ратманов щёлкнул каблуками. - ...Но за рулём будет не он, а его водитель. А я расскажу вам по дороге пару забавных историй из жизни простого российского особиста, коим я и был когда-то. Так что скучно не будет! Ратманов схватил пиджак и резко сдёрнул его со стула. Из внутреннего кармана пиджака вылетели и широким веером рассыпались, разлетелись по полу разноцветные, золотые, серебряные, платиновые, красные и зелёные пластиковые прямоугольники кредитных и банковских карт. Ратманов быстро накинул пиджак и, подозрительно оглядевшись по сторонам, упал на колени. Не смущаясь присутствием дамы и уважаемого доктора, полковник пополз по полу, по-обезьяньи суетливыми движениями собирая драгоценный пластик. "А вот ещё от нью-йоркского банка карта была..." обеспокоенно шептал Ратманов, заглядывая под стол. "Она-то куда подевалась? Вот зараза!.." "А этот тип из управления - человек не бедный" с усталым равнодушием отметил доктор и надавил каблуком на складку ковра. "Как он похож на жадного хомяка, собирающего с пола зёрнышки! Эти люди, пожалуй, за пластик да зелёные бумажки не то, что Россию - полмира на уши поставят. Только как же скучно с ними!" Балицкий встал и подошёл к двери, ведущей из гостиной в его личные покои, милостиво выделенные ему в этом доме административным отделом Управления. "А мне и ехать никуда не надо" с грустной улыбкой подумал доктор. "Тоже, наверное, преимущество... Не дай Бог никому таких преимуществ!" - Доктор! - позвала его Наталья Петровна. Балицкий замер у двери. - Простите, доктор, если мы обидели вас или сделали что-то нет так. Я понимаю, этот праздник не нужен вам. Ни к чему было навязывать вам этот ужин... вы не любите общество. И ещё вы так устаёте. Вам нужен отдых, я понимаю. Просто Пётр Владимирович хотел подарить вам праздник. Хотел хотя бы на один вечер, на несколько часов создать иллюзию домашнего очага. И... - Я знаю, чего хотел Пётр Владимирович, - не поворачивая головы, ответил доктор. - Конечно, я не замечаю тех, кто работает рядом со мной. Я сухарь. Бестактный, бессердечный, нелюдимый. Так обо мне говорят? Наверное, это правда. Но. Наверное, я не могу быть совсем равнодушным к людям. Я кое-что помню... День рождения у вас, Наталья Петровна, в середине октября. И вы его не отмечаете. Вы живёте одна, без мужа. И детей у вас нет. Не знаю, что нарассказывал вам полковник и как он уговорил вас участвовать в этом спектакле... Вы хороший человек, Наталья Петровна. Вы самый лучший человек из всех, кто здесь... Я знаю, что требует от вас Ратманов. - Я вас насквозь вижу, полковник! - крикнул он Ратманову. - Замечательно, - пробурчал в ответ полковник, вставая с пола и отряхивая брюки. Собранные карточки полковник пересчитал, потом запихнул кое-как в портмоне. И, подхватив со стола, прижал к груди вазу с цветами. - Вечер окончен, уважаемые... И вышел из комнаты. - Идите с ним, - попросил Наталья Петровну доктор. - Он нетрезв и может уехать без вас. Полковник был галантен, пока вы были нужные ему. Спектакль окончен, нужда отпала и полковник может забыть вас здесь. Вам ни к чему ночевать здесь. Вы добрая... Доброму человеку незачем оставаться на ночь в этом доме. - Я оставалась в больнице на ночь, - напомнила Наталья Петровна. - В ночную смену. Вы помните, были ночные процедуры, надо было помочь медсёстрам. Я не боюсь... Она перешла на шёпот. - ...Ваших оборотней. Балицкий резко отшатнулся от неё, плечом ударившись о дверь. - Уходите! - крикнул он. - Уезжайте, прошу вас! И не вспоминайте! Не вспоминайте! Он рывком открыл дверь и выбежал из комнаты. Наталья Петровна посмотрела вслед ему. Взгляд её был спокоен и печален. "Бедный Волк!" подумала она. "Он грызёт сам себя". Офицер, дежуривший на контрольно-пропускном пункте, проводил взглядом пролетевший мимо него чёрный "Порше Кайен", надвинул пониже капюшон дождевика и, отойдя под навес, подальше от холодных струй ночного ливня, произнёс тихо, будто сказал самому себе: - Главный проследовал через первые ворота. В салоне, кроме него, водитель и Наталья, старший ассистент доктора. Ворота открыли заранее, как приказывали. Доложил капитан Валеев. - Молодец Валеев! - ответила спрятанная под дождевиком и форменной курткой портативная рация. - Хорошо сработал! Теперь - в дежурный режим. Ворота закрыть, подключить сигнализацию. Обход квадрата - каждые полчаса. Смена - в три утра. И внимательней там, камера на углу во втором секторе квадрата барахлит. - Вода в стыки кожуха затекла, - пояснил Валеев. - Я технику звонил, он только завтра утром проверит, не раньше... - Развели демократию,.. - недовольно зашипела рация. - Что ещё? - Разрешите один личный звонок, - попросил Валеев. - Две минуты, не больше. Жене нужно срочно сообщить! Не успел раньше, меня на дежурство только в восемь вечера поставили, а должен был завтра... Валеев для пущего эффекта даже состроил печальное и одновременно жалобно-просящее выражение лица, хоть и знал прекрасно, что невидимый собеседник едва ли оценит возможности его мимики и богатую её палитру, которой мог бы позавидовать и цирковой клоун-мим. - Очень надо! Рация, пошипев, милостиво согласилась: - Дви минуты. И не подключай мобильный! Только по служебному телефону! Если перехватчики хоть какое-нибудь излучение засекут от твоего квадрата - пеняй на себя! - Понял! Ничего другого, только проводной телефон! Валеев пару раз кивнул в ответ и радостно заулыбался. Он-то прекрасно знал местные порядки. Знал, что пользоваться мобильными телефонами на территории больницы категорически запрещается. Даже запрещается их включать. Знал, что все звонки - только по служебным телефонам. Ещё он знал, что служе6ные эти телефоны прослушиваются службой технического контроля. Понимал, что и этот звонок непременно прослушают и, быть может, запишут на жёсткий диск подключённого к контрольной системе компьютера. А там, возможно, и отцу-командиру прокрутят. Так, для информации. Полковнику, конечно, докладывать не будут (мелок капитан для того, чтобы сам полковник Ратманов его делами интересовался), но вот заместителю его сообщат. Да, ничего! Ерунда! Не советские нынче времена, чтобы за баб на ковёр к начальству тягать. Сами вон, командиры-то наши, по саунам шляются. Не здесь, конечно, не в больнице - здесь режимный объект и камеры на каждом углу. Здесь каждый чих под контролем. А там, на воле - там такое творят... Линевич, старлей из службы наблюдения, рассказывал (под большим секретом, конечно, и только после принятой на грудь изрядной порции коньяка), что встречал он как-то в "Шереметьево" вернувшегося из Штатов полковника Ратманов. Полковник был пьян до полной невменяемости, на ногах не держался, пускал слюну и бормотал что-то несвязное. Но важного человека без присмотра оставить нельзя и потому от самого паспортного контроля в ВИП-зале (на котором полковника задержали лишь на полминуты, сунув в карман пиджака заранее проштампованный пограничниками паспорт) и до распахнутой двери этого самого "Порше" вели его под руки под удивлёнными взглядами сотрудников службы наблюдения какие-то совсем незнакомые, ни в одном списке агентов не значившиеся размалёванные и так же сильно нетрезвые девицы в мини-юбках. Девиц тех было (точно сосчитали!) четверо. С полковником двое поехали, оставшиеся двое поймали такси и поехали куда-то к чёрту на рога, в Коровино. Слишком долго этих невесть откуда взявшихся девиц вести не стали. После МКАДА наблюдение приказали снять. И так было понятно, что это за публика. "И где эту шантрапу полковник снять умудрился?" вздыхал Линевич. "Неужели в Калифорнии? Что, и туда матрёшки добрались?" Да, не советские ныне времена. В некотором смысле, попроще всё стало. Человечней. Валеев зашёл в здание КПП и набрал номер. "Слушайте, слушайте... Всё равно другого выхода нет. Надо Машку предупредить". - Машуня! - крикнул он в трубку, дождавшись заветного "Алло, слушаю...". - Я не смогу сегодня приехать. Я в ночь сегодня дежурю. Внеочередная смена, боремся с преступностью... И ты не приезжай! В мою квартиру не приезжай. Моя законная завтра с курорта приезжает. Опять пилить будет, что на вокзале её не встретил. Завтра обстановка нервная будет, суета сплошная. Так что ты не звони и приезжай. Даже на мобильный мне не звони! Я сменюсь, всё улажу, мегеру мою успокою - и сам тебя наберу. Поняла? Ну и умница! Целую, солнышко! Пока! "Что за жизнь?" с грустью подумал Валеев. "Каждый шаг под контролем!" И положил трубку. - Что ты нарисовал?! - закричал Марк. - Как ты мог?! Я доктору!.. Я всё расскажу! Марсель улыбнулся виновато и закрыл альбом. - Сам же просил нарисовать смерть. Я ведь могу и цветы рисовать, ты же знаешь...