Видела ли я когда-нибудь Шона целиком? Таким образом, когда все несоответствия и противоречия снова сходятся воедино, не просто парнем, который хотел сделать меня своим миром, не просто волком, готовым вонзить в меня зубы.
Я вижу все, чего не хватало раньше, то, как я была частью этого уравнения. Наши уязвимости, то, как мы зеркалили друг друга, были тем, что изначально свело нас вместе, и причинами, по которым мы разошлись.
Мне всегда казалось, что быть замужем за ним было слишком хорошо, чтобы быть правдой, что он не мог по-настоящему любить меня. Что он был не в моей лиге, и я никогда не могла надеяться, что он действительно будет моим, что мне придется довольствоваться тем, как понемногу разбивают мое сердце каждый месяц или около того. Что я так изголодалась по любви любого рода, что смирилась бы с этим.
Каждый месяц или около того. Боже. История с оборотнем действительно проясняет большинство моих вопросов, теперь, когда я думаю об этом. Не то чтобы это что-то меняло в том, как его семья относилась ко мне… Я имею в виду, может быть, и меняет. Я не знаю. Может быть, нам всем нужен один большой сеанс психотерапии.
Сердце бешено колотится в груди, когда я возвращаюсь на кухню. У меня голова идет кругом от нахлынувших эмоций, но одно я знаю наверняка: мне нужно найти Шона и поговорить с ним.
24
Шон
Я делаю, черт возьми, все, что в моих силах, и этого будет недостаточно.
Полная луна висит высоко над головой, бледная и почти невидимая на небе, очевидно, постоянно наблюдая за мной, когда я подхожу слишком близко к Элизе. У меня мурашки бегут по коже каждый раз, когда я хотя бы слышу ее голос, и каждый раз мое имя у нее на устах, спрашивая, знает ли кто-нибудь, где я.
Она преследовала меня все утро. Честно говоря, я не знаю, как переживу следующие несколько часов.
Дом Хейзов никогда не казался таким маленьким и тесным, как сейчас.
Некоторые из Кэррингтонов уже начали прибывать, и я надеюсь избегать их, насколько это возможно. Слишком много волков в одном месте в ночь полнолуния. Не говоря уже о том, что если кто-то из них помнит меня с тех пор, когда мне приходилось посещать церковь более десяти лет назад, я не хочу объяснять свое отсутствие, одновременно подвергаясь насмешкам за то, что я вероотступник.
Дом заполнен гостями, они бродят по гостиной и фойе, пара знакомых мне горожан одеты в черные рубашки на пуговицах, разносят подносы с закусками.
Когда я стою на другой стороне лужайки, как можно дальше от нее, не покидая территорию, то чувствую себя немного более нормальным человеком. Я могу представить на мгновение, что просто нахожусь на свадьбе своего брата, что это то, ради чего я вернулся домой.
Я разговаривал с несколькими людьми то тут, то там, в основном это были мои более дальние кузены. Некоторые из моих старших родственников, в значительной степени, игнорировали меня, некоторые смущены тем, что я вообще здесь. Только двое спросили о моем отлучении от церкви. Это оказалось не так больно, как я рассчитывал и к чему готовился. С другой стороны, события этой недели несколько изменили мои приоритеты.
«Никто не одичал, мы все здесь», — напоминаю я себе.
Все беспокойство в животе — это бабочки в преддверии особенного дня моего брата, даже если это больше похоже на термитов, грызущих внутренности. Все еще кажется, что так, блядь, и есть. Я не могу представить, что еще может заставить меня лезть из кожи вон.
Моя мама спланировала обеденную зону ближе всего к кухне, чтобы еду можно было быстро приносить и убирать по мере необходимости.
— …В основном все сводится к тому, чтобы поместить все в духовку, а затем разложить по тарелкам. — из кухни доносится голос Элизы, и мне приходится зарываться пятками в газон, чтобы не тянуться к нему. Несмотря на то, что большая часть подготовки была закончена заранее, она, кажется, ничуть не меньше переживает из-за этого.
Я едва могу смотреть на эту еду. Неважно, что это, вероятно, достойно звезды Мишлен и вкусно пахнет, но от мысли съесть что-нибудь меня сейчас немного подташнивает.
В моем нутре таится какое-то ужасное предчувствие, предвкушение, которое никуда не исчезает.
Я совершаю ошибку, оборачиваясь, когда ветер доносит до меня ее запах. Выбившийся локон волос плывет по воздуху, маня меня подойти. Ветер стихает, локон ложится ей на плечо, и все, о чем я могу думать, это как прикоснуться к нему губами. Мне кажется, у меня текут слюнки при виде маленьких капелек пота, собравшихся у нее на шее под пучком.
Она выглядит, как абсолютное совершенство. Черная ткань доходит ей до воротника, а бретельки на плечах шириной всего в дюйм или около того, ничто для моих когтей. Она выглядит очень профессионально, и я просто хочу подойти и провести по ней руками.