— Не делай этого. Я потратила на прическу все утро, и так много лака для волос, что все остается именно там, где я хочу, — огрызается она, на мгновение становясь смертельно серьезной, ее глаза по-волчьи сверкают.
— Понял, понял, — тявкает Эйден, сбитый с толку ее тоном.
Лора переводит взгляд с меня на Элизу.
— Что с вами двумя не так?
— Ничего, — говорит она одновременно со мной.
Лора хмурится, вероятно, размышляя, хочет ли она попытать счастья с нами, но решает не делать этого при звуке подъезжающих машин. Элиза этого не слышит, но каждый волк в доме поднимает голову при малейшем звуке шин, хрустящих по гравию подъездной дорожки.
Ее губы твердо сжаты, но глаза полны извинения.
Она сожалеет? Даже несмотря на то, что это я поранил ее?
Она, должно быть, пришла к тому же выводу, что и я: мы не созданы друг для друга. Я не хочу, чтобы наши переплетенные жизни привели к такому выводу, и что в конечном итоге мы пойдем разными путями и никогда больше не увидимся. Кажется такой пустой тратой времени, что жизнь со всеми ее странностями нашла способ снова поставить нас на пути друг друга, когда мы выросли.
И все же она пытается привлечь мое внимание.
Это происходит, когда взгляд ее темно-карих глаз встречается с моим и пронзает меня насквозь.
Я отворачиваюсь и крадусь к дому, надеясь снова попасть внутрь и оказаться подальше от нее. Когда я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что она все еще на другой стороне лужайки с Лорой, у меня чуть не случается сердечный приступ от того, что она всего в паре шагов позади меня. Господи, эта женщина собирается убить меня.
— О боже, чувак. Твоя тетя Дженни! Я уверена, что теперь она меня ненавидит. Я сказала ей примерно три вещи, и все они были ошибкой.
Как это возможно чувствовать, что кто-то так любит тебя.
Я не могу ей ответить. Мое сердце бьется слишком часто.
Она хмурится и идет дальше.
— Мм. Итак, я знаю, что свадьба в пять, а прием заканчивается в восемь, полагаю, ты тоже будешь занят сегодня вечером. Но я хочу поговорить с тобой о прошлой ночи.
У меня перехватило горло.
— Шон, — повторяет она, хватая меня за руку, как будто я не расслышал ее с первого раза.
— Я уезжаю завтра первым делом, — говорю я, отмахиваясь от нее. — В любом случае, я только хотел попасть на свадьбу моего брата.
— Ты бросил меня в поле, с рукой, истекающей кровью, и спермой на сиськах, и ты даже не поговоришь со мной минуту? — сердито шепчет она, но мне и так все ясно, и двое членов стаи Кэррингтонов, которые смотрят на нас, выглядят обеспокоенными.
Я морщусь и ворчу в свое оправдание.
— Если мне не изменяет память, у меня была довольно веская причина, и она заключалась в том, чтобы не усугублять ситуацию.
— Я знаю, ты расстроен после того, что случилось. Но не мог бы ты, пожалуйста, не уходить, пока у нас не будет возможности поговорить? — тихо говорит она, прикусив нижнюю губу.
Я не хочу давать этого обещания. Уходить и так будет тяжело, но если мне придется попрощаться с ней — не знаю, смогу ли я.
Она толкает меня локтем руки, которую я поцарапал, рукав задирается ровно настолько, чтобы показать большой пластырь, которым она его заклеила.
— Да ладно, у меня все еще есть остальные девять пальцев. Давай попробуем присутствовать на дне твоего брата.
Я не могу по-настоящему смеяться, но дыхание у меня на секунду становится чуть менее стесненным.
Я пытаюсь уклониться и оглядываюсь по сторонам.
— Кстати, о присутствии, кто-нибудь проверил, не свисает ли простыня из окна Логана?
Элиза закатывает глаза, а затем ее рука оказывается на моей руке, и она тянет меня в сторону кухни. К сожалению, в данный момент там пусто.
— Если ты не собираешься поговорить со мной позже, мы просто сделаем это сейчас.
Она отпускает меня, как только заводит внутрь, а затем встает в дверях, чтобы преградить мне путь обратно.
Я пытаюсь пройти мимо нее, но от того, что приближаюсь к ней, я чувствую жар в затылке, поэтому просто прохожу в другой конец помещения.
— Тебе следует держаться от меня подальше. Я не могу быть рядом с тобой.
— О чем ты говоришь?
— Я… я причинил тебе боль. Я не могу изменить это.
Ее губы сжимаются в жесткую линию, когда она скрещивает руки на груди. Проходит пауза, прежде чем она говорит:
— Помнишь тот раз, когда я закрыла дверь квартиры, прищемив тебе руку? А через неделю у тебя посинел и отвалился ноготь?