25
Элиза
Я бежала за ними в лесу до того, как они зашли действительно далеко. Ветки и шипы цепляются за мою одежду и кожу, я пробегаю мимо, как будто они ничего не значат.
Шон. Все еще. Любит. Меня.
И ему больно. И меня не волнует, что бы ни значило одичание, или что он более опасен при полной луне, чем был любой ночью до этого.
Все мои сомнения исчезли вместе с одной из туфель. Адреналин бурлит в венах, а сердце бешено колотится, и я даже не уверена, где они сейчас. Все, что я знаю, это то, что мне нужно быть рядом с ним.
Все это время нам обоим было просто больно от мысли, что другой может первым отступить, первым поддастся этому страху. Все это время я жаждала того, что значит быть любимой им, доверять ему и позволять ему держать мое сердце в руках, и он был в том же положении, нуждаясь в этом от меня.
Все это время я так боялась, что он причинит мне боль, что я никогда по-настоящему не впускала его. И он никогда по-настоящему не давал мне шанса полюбить его целиком. Теперь, когда часть, которую он боялся мне показать, бесчинствует в лесу, я не собираюсь доказывать правоту его сомнений.
Я тяжело дышу, когда добираюсь до вершины холма. Ладно, я правда не набрала достаточно выносливости для такого спринта в своих бессвязных походах. Когда моя вторая туфля падает и снова скатывается по склону, я знаю, что у меня не хватит духу вернуться и забрать ее. Приподнимая порванную юбку, я заставляю себя идти дальше, под ногами хрустят сосновые иголки и опавшие листья.
Теперь, задыхаясь, я начинаю сомневаться — не в своих убеждениях, а в том, что моя физическая форма может соответствовать способности оборотня бегать по пересеченной местности.
Я замедляюсь, когда нахожу на земле наполовину разорванные штаны. Я моргаю, глядя на них, задаваясь вопросом, достаточно ли один из них замедлился, чтобы снять штаны, прежде чем порвать.
«…Странно. ОК», — не собираюсь я задерживаться на этом, и решаю продолжать двигаться.
Я не узнаю эту часть леса, дальше, чем я когда-либо забредала раньше. Обычно можно легко выглянуть из-под крон на другие холмы, усеянные домами, и знать, что я недалеко от остальной части Мистик Фоллс. Но теперь все, что я могу видеть, когда добираюсь до участка, где ветви достаточно раздвигаются, чтобы видеть небо, — это яркую луну над головой.
Затем я слышу, как они щелкают зубами и рычат друг на друга. Я спешу дальше, следуя за шумом, и нахожу тропинку из мусора, сломанных веток и стволов деревьев с большими царапинами на них.
Громкое, злобное рычание разносится по лесу, отчего у меня на загривке встают дыбом волосы, за которым следует стон боли.
— ШОН! — я кричу в ответ, не зная, какой из звуков издавал он.
Я резко останавливаюсь, прижимаясь к дереву, когда вижу их.
На самом деле они не волки, но я могу понять, почему их было бы легко принять за таковых. Они стоят, как люди, сгорбленные своим звериным превращениям, выше и шире, резче.
Звери во всех смыслах этого слова.
И все же, несмотря на то, что они совершенно не похожи сами на себя, я все равно узнаю Шона среди них двоих. Я вижу его сейчас, даже с хвостом, ушами и шерстью.
Вижу проблески его черт, его телосложения в звериной форме.
Я знаю форму его рук, костяшки пальцев, которые выступают точно так же, даже с длинными выпущенными когтями. Форма его челюсти не так сильно отличается от морды, даже с клыками.
Шон оборачивается и первым смотрит на меня, лунный свет отражается в его прищуренных глазах.
Другой волк, Логан. Он обернулся, прежде чем напал на Шона на заднем дворе Хейзов.
В момент, когда Логан замечает меня, из него раздается рычание, в котором больше раздражения, чем чего-либо другого. Он движется ко мне, медленно и угрожающе, но останавливается, когда Шон бросается на него и опрокидывает на спину. Я ныряю в сторону, как могу, но очевидно, что этот подкат предназначался вовсе не для меня.
Шон стоит над Логаном, рыча и выпустив когти. Его младший брат поджимает ногу под себя, отталкиваясь по земле и уходя из досягаемости Шона.
Пожав плечами, которые кажутся слишком знакомыми, как и положено братьям, он убегает, поджав хвост.
И тут Шон переводит взгляд на меня.
Я думала, что знаю, что такое страх. Но это совсем не то знакомое чувство: непроизвольная дрожь, головокружительное замешательство, горячий румянец на коже, электрическая волна, проходящая сквозь меня с головы до ног. Боль между ног.
Страх кажется странно изысканным, когда я доверяю ему. Он, почти, как возбуждение.