И теперь она была женщиной, которая отреклась бы от своего сына за то, что он женился на мне.
— Вы двое знаете друг друга? — добавляет Логан, когда тишина в комнате затягивается, хотя, это преуменьшение века.
Я открываю рот, чтобы попытаться сформулировать какой-то ответ, но слова не слетают с языка.
Сглатываю. Сердце бешено колотится. Не знаю, как ответить на этот вопрос.
Я знаю каждую веснушку на заднице этого мужчины. Знаю, он думает, что не храпит, когда спит, но это не так, и он вызывает у себя икоту, если пытается поспешить со своей утренней рутиной, а если пощекотать местечко чуть выше его левого бедра, он выронит все, что держит.
С каждой растущей секундой я чувствую, что пол уходит у меня из-под ног, и надеюсь, что он просто поглотит меня, и я выберусь отсюда. Одновременно я вспотела, мне жарко, холодно и липко.
Я встречаюсь взглядом с Шоном и мысленно прошу его, умоляя глазами, не, не, НЕ говорить им. Я живу здесь. Мне нужна эта работа. Мне нужно, чтобы все оставалось так, как есть.
Он никогда не был особенно хорош в чтении моих посылов.
— Это… — он запинается, его голос звучит немного сдавленно, — Элиза.
Дианна в замешательстве морщит лоб.
— Да, это Элиза.
— Она работает на пивоварне, — вставляет Эйден, совершенно не помогая.
— Партнер по бизнесу, — поправляю, почти машинально. — Я обслуживаю некоторые мероприятия.
— Она готовит эти ПОТРЯСАЮЩИЕ фаршированные грибные котлеты, — начинает говорить Эйден, потому что он съедает их целыми подносами, когда Логан прерывает его, положив руку ему на плечо.
Шон резко вздыхает, его плечи немного расслабляются. Что, по его мнению, я здесь делаю?
Немного задевает то, что, по-видимому, его мать даже не помнит моего имени с тех пор, как он пытался представить меня семье много лет назад. С другой стороны, зачем ей это?
Но разве Дианна не помнит меня? Она помнит все, что говорит мне.
После того, сколько боли причинили мне эти люди, часы терапии, которые я провела, рыдая над тем фактом, что каким-то образом, не встретив меня, они решили, что я недостаточно хороша для них.
Это заставило меня разобраться в себе, понять, что же во мне было такого неправильного, и я не могла просто так внезапно соотнести все это с совершенно нормальными, милыми и отзывчивыми людьми, для которых я готовила и с которыми работала годами.
На меня накатывает какая-то оцепенелая апатия. Я так сильно хочу покончить с этим моментом, что решаю, на самом деле, да, просто уйти.
— Я оставила дома включенную духовку, — говорю, не обращаясь ни к кому конкретно, и меня не волнует, что это явная ложь. Как будто я вернусь после того, как все они, кто мы друг для друга.
Делаю несколько шагов к выходу из кухни, проходя мимо них, стараясь как можно меньше смотреть каждому в глаза.
Как только скрываюсь из виду, я перехожу на бег трусцой, тревожная неловкость просачивается в каждое мое движение, особенно когда я слышу громкие голоса из столовой.
Я толкаю входную дверь и иду по длинной подъездной дорожке, мимо своей машины, и оказываюсь на улице. Не могу остановиться. Размахиваю руками, как будто это может сжечь те мерзкие ощущения, которые я испытываю. И издаю несколько по-настоящему странных звуков, пытаясь выпустить этот ужас из своей груди — что-то среднее между истерическим смехом и сдавленным ужасом.
Думаю, что вместо этого я готова смириться с преследованием волка, честно. Теперь, когда я думаю о том сне, он уже не кажется таким ужасным, по сравнению с этим.
Раздается звук хлопающей двери, и когда я оглядываюсь, он снова здесь, снова преследует меня. Как будто того, что я увидела его в первый раз сегодня, было недостаточно.
— Элиза! Элиза, подожди, — кричит мне вслед Шон, и все мое тело напрягается.
Замираю, не ради него, но звук его дыхания, прерывистый и тяжелый, доносится до меня раньше, чем он это делает. Я закрываю глаза. Не встреть я его в доме, то узнала бы по звуку дыхания, даже если бы не слышала его десятилетие. Я могу отличить его от любого другого по малейшим ноткам, звучащим в каждом вздохе.
Я оборачиваюсь и смотрю на Шона. Действительно смотрю на него.
Время сильно изменило мои воспоминания о нем, сделав его ниже ростом, худощавее и просто… меньше. Потому что я не смогла бы выйти замуж за такого мужчину, это просто казалось нереальным. Но он высокий, с темными кудрями до подбородка, в этих круглых черепаховых очках он выглядит совсем не так придурковато, как я помню.