Встретились с ребятами на Чистых прудах, зашли в отдел футбола. Там какой-то мужик предложил нам написать заявление на имя председателя: мол, прошу поставить меня на стипендию Спорткомитета Москвы. А второго ноября чтобы пришли сюда же, в кассу. Тогда и получил в первый раз 800 рублей – тех еще, дореформенных. У меня родители получали тысячу, тысячу сто, а тут я в пятнадцать лет почти столько же принес! С вычетами, как сейчас помню, было 793 рубля.
Бутылка водки тогда стоила 30 рублей, коньяка – 41. Весь класс знал, что я деньги получаю, весь Кутузовский, вся Можайка – такие новости быстро разлетаются. А тратить деньги мне было некуда – не пил и не курил, даже к пиву не притрагивался. В школьном буфете стакан чая – пятак, пирожок с повидлом – пятьдесят копеек. Достаю сотенную, а буфетчица:
– Ой, а у меня сдачи нет! Ну и ученичок пошел!
Спустя несколько месяцев все в ФШМ роптать начали – почему, дескать, только трое получают? Бесков услышал это, позвал всех, усадил в раздевалке и произнес фразу, которая мне врезалась в память на всю жизнь:
– Запомните раз и навсегда: чем лучше играешь, тем дороже стоишь.
И после этого все разговоры прекратились.
Много лет спустя, в 1980 году, мы вместе с Бесковым приехали в Рим просматривать финал чемпионата Европы. Обычно в разных гостиничных номерах останавливались, а тут – в одном, поскольку все гостиницы забиты, с трудом нашелся один номер с двумя кроватями. Разговариваем, вспоминаем былое, а он и говорит:
– А знаешь, ты в футболе раскрылся всего на тридцать процентов.
– Ну правильно, Константин Иванович, да и сам это чувствую, – согласился я. – Мог играть намного лучше. Но в Советском Союзе же система уравниловки – у всех оклады одинаковые. И зачем мне в каждом матче лезть убиваться?..
Ниже своего уровня я не опускался почти никогда и в сборной играл. Конечно, когда такие матчи, как с киевским «Динамо» или ЦСКА, не думаешь ни о чем, на полную выкладываешься. Но мог бы в каждой игре наворотить дел. В каждой! А играем, например, по жаре в Алма-Ате, спокойно выигрываем 3:0. Ну и какой смысл выпрыгивать из трусов, когда и моих тридцати процентов хватает для того, чтобы крупно выигрывать? А если бы действительно было так, что «чем лучше играешь, тем дороже стоишь» – может, и предпочел бы, чтобы моя карьера была пусть несколько короче, зато и ярче.
Но вернусь к тому, как в «Спартаке» оказался. У нас в ФШМ играл один парень, и однажды после тренировки он подошел ко мне и сказал, чтобы я съездил в ЦСКА – они, мол, хотят меня взять. Поехал. Про интерес «Спартака»-то ничего не знал!
Мне сказали написать заявление. Сообщили, что знают о моей зарплате в Спорткомитете Москвы. Тогда она, правда, составляла уже не 800, а 400 рублей – вдвое срезали в 1958-м после истории со Стрельцовым, но для меня это все равно было много. И добавили, что будут платить мне еще 800! При этом я могу играть в ФШМ у Бескова, только чтобы больше ни с кем в контакты не вступал. И пригласили 2 ноября за первой зарплатой.
Через два дня у меня дома раздался звонок.
– Геннадий, это Старостин Николай Петров, начальник команды «Спартак»…
Он так себя всегда называл – не Петрович, а Петров. До этого мы были только визуально знакомы, когда в Тарасовке наша школа была на сборах. Смотрели спартаковские тренировки.
– Я слышал, что ты написал заявление в ЦСКА?
– Да, написал.
– Ну как же так? Мы тебя хотели в «Спартак» взять, и твой тренер Дементьев, который у нас уже начал с дублем работать, тебя рекомендует.
– Ну откуда же я знал?!
– Сколько они тебе положили?
– Восемьсот.
– Мы тебе даем тысячу сто!
Пришлось объяснить ему, что не в деньгах дело. Конечно, я всю жизнь мечтал играть за «Спартак», но тут такая оказия случилась: я же молодой парень!
– В общем, ты туда не ходи, – сказал Старостин. – Приходи к нам, пиши заявление.
Пришел, написал и остался в «Спартаке». А из ЦСКА мне и не звонили больше. Потом уже Николай Петрович мне рассказал:
– Если бы получил деньги – ты уже как бы им принадлежал, вплоть до дисквалификации. Сделали бы из тебя рвача: мол, и здесь хочет получать, и там…
А до того мое заявление в ЦСКА официальной силы не имело. Вот так я и стал спартаковцем.
Совсем недавно Никита Павлович Симонян рассказал вот какую историю о том, как «Спартак» на меня глаз положил. Николай Тимофеевич Дементьев пришел из ФШМ тренировать дубль, а они с Никитой – друзья. И он говорит Симоняну:
– Съезди в ФШМ, посмотри, там есть классный левый защитник.
– Да ладно, подумаешь…
– Левый защитник, шестнадцать-семнадцать лет, что ты торгуешься?
Раз ему Тимофеич сказал, второй. Потом Никита говорит: