– Лохматый, ты куда?! – орет Нетто.
Крутиков бежит, потом отдает Хусаинову. Гиля видит свободную зону справа, обыграл кого-то – и как рванул!
Теперь Нетто уже ему кричит:
– Отдай!!!
Со всеми возможными в такой ситуации характеристиками, конечно. Мы с Севидовым хохочем, хотя игра серьезная. И тут мяч доходит до штрафной, Гиля пасует Севидову – и тот с места левого инсайда бьет в штангу. Все по делу, здорово дошли до ворот.
И тут, когда Севид не забил, Нетто на него понес:
– Ты, пижон е…! Глиста!
Юрка развернулся и послал его на три буквы, назвав еще и старым.
Выиграли в итоге, приходим в раздевалку.
– Николай Петрович, – возмущается Нетто, – не могу с этими м…ками больше играть. Меня Севидов на … послал.
Старостин выслушал его и спокойно говорит:
– Игорь, ну мы же выиграли матч.
– А вы что, считаете, что если мы выиграли, то меня на … посылать можно?
– Если тебя каждый раз Севидов будет посылать, а мы будем выигрывать, я это буду только приветствовать!
– Вы такой же м…! – орет Игорь уже на Старостина.
Все смеются, включая самого Николая Петровича.
Или вот еще традиционная история. День игры. К нам в дверь стучатся. Все уже позавтракали, зарядку сделали, и Игорь Александрович орет в коридоре Тарасовки:
– Никита, что за дела? Кого набрал? Чего эти пижоны спят?
А время – десять утра, и мы действительно спим. До двух ночи разбирали, как нам играть против «Торпедо», на нервах все.
Старостин и Сальников ему говорят:
– Игорь, успокойся, да они без зарядки выйдут и «Торпедо» обыграют, оставь ты их в покое. Ну, выйдут в двенадцать часов, побегают…
– Вы их распустили, Николай Петрович!
Глаза открываем, сонные, выходим. Севидов ворчит на Нетто:
– Ну что ты орешь, спать не даешь?
Выходим на улицу, вся команда смотрит. Я ка-ак рвану через все поле, чтобы он успокоился! Севидов опять поворачивается к Нетто:
– Пока ты рот разинул – он уже на той трибуне…
Игорь Александрович расслабляться не давал. И на самом деле был прав – на зарядку люди до девяти утра все-таки должны выйти, нечего храпеть. А мы были молодые, не понимали этого.
«Дело Севидова» если и могло закончиться иначе, чем десятью годами заключения, то только если еще хуже для Юрки. Академик Келдыш вообще просил расстрела. Могли поменять статью и дать «вышку» за преднамеренное убийство. В Советском Союзе если уж расстреливали директора Елисеевского магазина – что угодно могло произойти. А здесь первый человек страны по ракетному топливу!
Это же секундное дело. Старый академик Рябчиков вдруг решил перейти дорогу на Котельнической набережной. Два телохранителя рты разинули, а Юрка не среагировал и со светофора рванул…
Хотя умер-то Рябчиков не от того, что Севид на него наехал. Сын академика, болельщик «Спартака», в Тарасовку приезжал к нам и говорил, что умолял мать простить Юрку – ведь отец скончался не от полученных травм, а от разрыва сердца во время операции. С анестезией переборщили.
Но Юрка поддатый был. Мы с халтуры приехали. Получили в тот день в клубе хорошие деньги. Офис «Спартака» тогда располагался на Красносельской. В Брянске сыграли товарищеский матч при полном стадионе, «окно» у нас в чемпионате было. Там нам прилично заплатили, но перечисление сделали по срочной почте через клуб.
Приезжаем в Москву, нам говорят: езжайте в «Спартак» – получите деньги за эту товарищескую игру и премиальные за последние победы в первенстве Союза. Получили много, и Юрка говорит мне:
– Поехали, погуляем.
– Не могу, меня жена ждет, уже договорились.
В итоге они поехали с Володей Янишевским. Доездились…
В те времена премиальные давали в зависимости от посещаемости матча. Высчитывалось так. Если в Лужниках 25 тысяч зрителей и больше – это полный сбор. То есть в случае победы мы получаем сто процентов премиальных – 72 рубля с копейками. Проигрыш и ничья – ноль, хотя я застал еще два года, когда за ничью треть платили. А если на стадионе меньше 25 тысяч – в зависимости от того, сколько. Например, при 18 тысячах получали 61 рубль.
Считаю, Севидов после выхода из заключения мог вернуться на прежний уровень. Он и хотел продолжить карьеру в «Спартаке», но его Симонян не взял. Может, им со Старостиным сверху так сказали… В результате Юрка отправился к отцу в «Кайрат», и они вышли в высшую лигу, а он забил больше всех. Тогда он заиграл, как раньше.
КГБ запрещал игрокам «Спартака» писать письма Севидову в зону. И когда вначале писали, там читали и предупредили – чтобы больше, ребята, такого не было.
Юра был тренером, еще когда играл! Все видел, все понимал. А в том, что не получилось с тренерской карьерой, сам виноват. Пошел во все тяжкие, начал немножко неправильно вести себя в бытовом смысле. Хотя тренировал рязанский «Спартак», ярославский «Шинник», другие команды.