И ни в какую другую команду после «Спартака» пойти не мог. Хотя года два действительно еще мог бы поиграть, поскольку скоростные качества у меня сохранились. Не на уровне себя 25-летнего, конечно, но тем не менее достаточные для форварда. И в почти тридцать два года мне удалось забить гол на чемпионате мира в Швеции…
В общем, после моего сообщения об уходе продолжали мы то турне по Южной Америке. И вдруг спустя какое-то время, дней через десять, Николай Петрович говорит:
– Мы хотим Гуляева заменить. Предлагаю тебе стать старшим тренером.
– Я же с этими ребятами, – отвечаю, – вчера по полю бегал. А теперь руководить ими буду? Тяжело!
– Поможем, поможем! – подбодрил Старостин.
И действительно помог. Выразилось это в терпении. Опыта набирался по ходу дела, впитывал все, что можно было. Конспектов-то тренировок во время игровой карьеры я не вел. Хотя следовало.
Предложение Николая Петровича было для меня, конечно, шокирующим, но отказать ему я не мог. И потому, что это – Старостин, и потому, что раз именно во мне он что-то такое разглядел, значит, надо пытаться. Даже сейчас не могу объяснить, как он увидел во мне главного тренера. Мы очень многим обязаны ему. Его воспитанию, его отдаче. Он был очень мудрый человек, и правильно о нем говорили его братья – великий. Потом ведь и с Олегом Романцевым, которого он привел тренировать «Спартак» из первой лиги, получилась очень похожая история.
В первом моем сезоне, в 1960-м, мы выступили неудачно, но никто меня увольнять не собирался. Это и было то самое терпение Старостина, который оградил меня от всякого волнения за должность. В итоге в 1961-м мы уже были в числе призеров, а в 1962-м выиграли чемпионат.
Ох, что мы в том сезоне пережили… Когда иной раз говорят: мол, надо тренера снять, выгнать к чертовой матери, – я вспоминаю тот случай. Мы шли в середине таблицы, и нас вызвали в секретариат профсоюзов Москвы, председателем которых был Василий Крестьянинов – чудесный, кстати, человек. Собрались там также председатели центрального, российского и московского советов общества «Спартак» – Михальчук, Абуков и Кузин. Пригласили Старостина и меня.
Нас там не просто критиковали. Нас там натурально унижали. Крохоборами, помню, почему-то называли. Последовало даже предложение освободить нас от занимаемых должностей, на что председатель российского «Спартака» Алексей Абуков возразил:
– Ну хорошо, освободим мы их, а есть ли кто-то на их место?
А может, таким образом припугнуть нас хотели… Короче говоря, решили дать нам испытательный срок. А следующая игра у нас была в Ташкенте. Матч специально назначили на три часа – в самое пекло, чтобы мы «расплавились».
Первый тайм проиграли по всем статьям, 0:2. Идешь в такой ситуации на перерыв, думаешь: «Что им сказать?» Ругаться – какой смысл? У меня была полная уверенность в том, что они хотят выиграть. Поэтому сказал, что не буду давать им никаких советов. А пожелание только одно – пересилить эту жару, постараться забыть о ней и просто сыграть в свой футбол. Больше ничего. И в течение девяти минут мы забиваем три мяча и выигрываем 3:2. После чего начинается беспроигрышная серия, которая и сделала нас чемпионами!
Позже Николай Петрович ехидно поинтересовался у председателя московского совета «Спартака» Кузина:
– Вот вы нас унижали, оскорбляли, а мы стали чемпионами. Что скажете теперь?
Так у того хватило наглости заявить:
– Николай Петрович, а вот если бы мы вас тогда не «прочесали», вы бы не сделали выводы.
Что тут ответишь?.. Начальник всегда прав.
Я был тренером-демократом. И не сказал бы, чтобы выстраивать заново отношения с ребятами, с которыми недавно выходили на поле, оказалось трудно. Сложности были только с Нетто, который продолжал при всех называть меня по имени и не очень воспринимал меня как тренера. С остальными – никаких сложностей, дружбой никто не спекулировал. Тем более что я пользовался у них уважением, еще будучи игроком, и на какие-то отрезки, когда не мог играть Нетто, меня капитаном тоже выбирали.
И вы себе не представляете, как тяжело было расставаться с Ильиным, Исаевым, Ивакиным, какой это был камень на сердце. Как раз на чествовании после золота 1962 года мы их проводили. А самим ребятам вместе с Николаем Петровичем сказали, что, к сожалению, время идет, и мы уже не можем на них ориентироваться. Обид не было. Исаев стал моим ассистентом, и лучшего помощника, чем Анатолий Константинович, у меня не было.
Верно писал Лев Филатов, что в тренерской профессии в силу характера мне больше нравилось совершенствовать, наносить штрихи на уже существующую команду. А вот ломать и потом строить все с нуля – это было несколько не мое. Может быть, в силу характера. Хотя порой ломать и приходилось.