Он швырнул трубку.
— Коз-зел! Одни козлы кругом, человеческих слов не понимают… Значит, так, Бегун: месяц тебе сроку, делай что хочешь. Продавай комнату — штуки три грин она потянет, продай машину…
— А где я жить буду?! Я же не один…
— Это твоя головная боль. Иначе я с тобой по-другому разговаривать буду.
— Даже так? — удивленно сказал Бегун.
— А как ты хочешь? — Дима, показывая, что разговор окончен, толкнул дверь. Сидящие в холле оловянные солдатики вскочили.
Бегун стоял, глядя под ноги. Поднял голову:
— Слушай, Царевич… дай пятнадцать штук.
— Правда, обнищал, — Дима усмехнулся и вытащил бумажник.
— Пятнадцать тысяч долларов, — сказал Бегун.
Глаза Димы вспыхнули хищным блеском.
— Доски? Сильвер?
— Отдам все сразу. С процентами.
Некоторое время Дима пристально смотрел на Бегуна. Потом открыл вмонтированный в стену сейф и бросил на стол одну за другой три плотные зеленые пачки в банковской обертке.
— Смотри, Бегун… — сказал он. — Это больше, чем ты сам стоишь, вместе с твоей халупой и драндулетом. Пацаном отвечать будешь.
Бегун сунул деньги в карман и молча вышел.
— …Святой Георгий Победоносец со змием. Третья четверть семнадцатого века… Святой Николай Угодник. Первая четверть восемнадцатого века. Школа Оружейной палаты… Богоматерь с младенцем. Конец семнадцатого — начало восемнадцатого. Тоже Москва… — закончил Бегун. — Ну, дай Бог! — он перекрестился вслед исчезнувшим в кейсе иконам. Вопросительно глянул на Мартина.
— Я не верующий, — усмехнулся немец, альбинос с рыжими ресницами и красноватым лицом. — Я был секретарь Союза немецкой молодежи в Берлине. — Он закрыл портфель на цифровой замок. Дело было закончено, он нетерпеливо оглянулся в тесной комнате Бегуна с обшарпанной мебелью, собранной по знакомым.
— Теперь слушай, Мартин, — начал Бегун, — если, не дай Бог, что-то случится…
— Я купил иконы на Арбате. Продавца не знаю. Про тебя не назову, потому что преступный сговор карается больше. Статья семьдесят восемь — до десять лет с конфискация, — закончил Мартин, — Я слышу это каждый раз. Сначала молитва, а потом это… Аукцион двадцать восьмой март, другой день я получил деньги, второй апрель я с деньги в Москве. Все.
«Единичка» Бегуна мчалась по минской бетонке мимо голых весенних полей, черных безлистых лесов и увязших в грязи деревень с обветшалыми церквями. Бегун курил одну сигарету за другой, газовал, стараясь не упускать из виду синий фургон немецкой диппочты.
Фургон поднялся на холм и исчез за гребнем. Перевалив через гребень, Бегун ударил по тормозам: на спуске была авария, тяжелая «вольво» влетела капотом под тележку выворачивающего с проселка трактора, а следующая машина вбила ее еще глубже, так что тележка села верхом на крышу. Все были живы, слава Богу, но машины перегородили трассу. Как ни притормаживал Бегун, он подкатился к самому фургону. Мартин быстро глянул на него в боковое зеркало и отвернулся к напарнику.
Гаишник разбирался с пьяным трактористом — тот едва стоял на ногах и мелко пританцовывал, чтобы не упасть, но упрямо рвался оказать первую помощь пострадавшим. Второй инспектор пропускал встречные машины. Потом махнул жезлом в другую сторону.
Фургон набрал скорость и помчался, обгоняя по нескольку машин сразу. Бегун шел следом, выжимая последние силы из старенького мотора, пытаясь не отставать слишком далеко. Вскоре фургон свернул на заправку. Бегун проехал мимо, за поворотом сбросил скорость, поглядывая назад в зеркало. Курьеров не было. Бегун забеспокоился, поплелся совсем уже шагом и, наконец, встал на окраине Вязьмы у табачного киоска, вышел и принялся деловито изучать небогатый ассортимент. В стекле киоска он увидел синий фургон, тот остановился у него за спиной. Мартин, вытаскивая на ходу деньги, подбежал, купил пачку «Мальборо», тут же прикурил. Склонившись на мгновение над зажигалкой, прикрыв огонь и лицо ладонями, он в бешенстве прошипел:
— Какой черт ты тащишь за мной, как идиот! Иди назад! — и побежал обратно.
Бегун покурил в машине — и двинулся следом. Теперь он отпустил фургон так далеко, что только изредка с верхушки холма видел впереди курьеров. Когда фургон выходил из своего ряда на обгон, Бегун жался вправо, воровато прячась за попутками.
В сумерках они подъехали к таможне на белорусской границе. Фургон подкатил прямо к полосатому шлагбауму, Бегун встал в очередь машин, ожидающих досмотра. Пограничники быстро, вполглаза проверяли документы, таможня шмонала багажники, на крыльце новенького кирпичного КПП курили омоновцы в броне, с автоматами.