Когда Феодор закончил свою речь, все сановники еще раз по очереди высказались, хотя и более сдержанно, чем юный царевич, но единодушно поддерживая предложение оказать тайную помощь повстанцам. Ватац внимательно слушал рекомендации своих приближенных, а после закончил мозговой штурм автократической царской резолюцией:
— Значит, вы все склоняете меня к оказанию помощи туркам, и ни один не высказался за то, чтобы отклонить меня от такого решения. Хорошо, я обдумаю ваши советы.
Поставив точку в дискуссии, Иоанн III снова обратился к послам:
— Какие еще вести вы принесли нам от своего князя?
Отец Григорий, ожидавший скорого ответа на предложение поддержать цветную революцию турок, невольно отвел взгляд от императора и насупился. Поняв состояние посла, Ватац мановением руки предложил ему присесть, а затем воздал хвалу многомудрому Гавриилу, знающему, что творится в дальних землях.
Слегка отпив из роскошного кубка, протоиерей взял себя в руки и перешел к следующему пункту повестки переговоров:
- Теперь скажу о другом нашем вороге - республике святого Марка. Несколько лет назад Венеция подло нарушила договор с империей и поддержала мятежного наместника Льва Гавала на Родосе, осмелившегося самозвано назвать себя цезарем.
- О, помню! - радостно воскликнул Мануил Контофре. - Я как раз пребывал на службе у Гавала, когда к нему прибыли венецианские послы. Правитель им столько торговых привилегий наобещал, что жадные торговцы не выдержали и отреклись от соглашений с ромейским императором.
— Это деяние было не только бесчестным, но и весьма немудрым шагом, - заметил великий доместик Палеолог. - Венецианские купцы утратили понимание реальных выгод и, как говорится в пословице, растоптали ногами бокал, тем более что наш флот все равно без труда вернул Родос. И с тех пор венецианцы наши враги.
— Впрочем, избегнуть войны с Венецией вам все равно не удалось бы, - заметил Проня. - Они владеют греческими островами и отдавать их добром не намерены, а значит, миру с ними не быть.
Византийцы речь боярина хотя и с трудом, но поняли и согласно покивали.
— И еще венецианские галеры начали заплывать в Черное море, - добавил протоиерей, - и скоро попытаются основать там свои торговые фактории. А учитывая, что на востоке идет постоянная война и лишь в Великой степи установилось затишье, то караванные пути вскоре переместятся на север, и за черноморские порты начнется серьезная борьба.
— И ведь верно, - согласился Дмитрий Торник Комнин, после чего пустился в рассуждения о том, какой благоприятной зоной для развития торговой деятельности станет в скором времени черноморский регион.
— И, самое главное, - продолжил Григорий. - Весь православный мир, безусловно, желает, чтобы славнейший император Иоанн приобрел себе трон Великого Константина в том городе, который изначально избрал Всевышний.
— О да, - без тени сомнения подтвердил Торник. - Мы все печемся о том, чтобы вернуть Константинополь, а венецианцы, владеющие частью города, этому противятся насколько могут.
— Это все понятно, - нетерпеливо тряхнул рыжими кудрями Контофре. - Но скажи, святой отец, как же твой князь и его советники предлагают управиться с Венецией? Флот у латинян сильный, я это хорошо знаю.
— Для борьбы с торговой республикой грекам было бы удобно использовать их конкурентов - генуэзцев. И, насколько нам известно, Генуя уже выслала к вам посольство, которое возглавил… - протоиерей достал грамотку и прочитал непривычное латинское имя. - Бонусвассиалус Усусмарис.
— Генуэзцы - враги римского император, - напомнил Ватац, - и заключить с ними узы дружбы мы не можем.
— Вы, если конечно такова будет ваша воля, отправите в Геную уполномоченное посольство и там оговорите условие, что предлагаемый союз не направлен против римской империи. Среди генуэзских благородных семей немало сторонников Фридриха - Грили, Дориа, Спинола и много других родов. Они охотно замирятся с императором, чтобы уничтожить своих извечных торговых соперников - венецианцев. Но сделать это надлежит как можно скорее. Латинянский архиерей, - голос священника при упоминании римского папы гневно задрожал, - восседающий на кафедре ошибочной догмы, настраивает всех подданных императора против своего господина и пытается объединить сильнейшие морские державы Италии - Геную и Венецию.
— Гавриил предрек, - воскликнул на ломаном греческом Проня, - что если вы не договоритесь с генуэзцами до зимы, то потуги римского бискупа увенчаются успехом!
На этот раз Иоанн Ватац откладывать дело в долгий ящик не стал. Если, к примеру, Иконийская держава могла послужить грекам оплотом против татарского нашествия и к вопросу о ее судьбе стоило отнестись взвешенно, то с генуэзской проблемой все было проще. Лучше вместе с Генуей воевать против Венеции, чем враждовать с обеими республиками сразу.
— До зимы ждать не станем, - констатировал император. - На днях снарядим посольство и немедля отправим в путь.
Византийские вельможи молча переглянулись, прикидывая, кто лучше подойдет для такой миссии, а Ватац ласково поблагодарил посланцев великого князя и объявил, что желает почтить их по достоинству. Тотчас слуги внесли две хлены - роскошные пурпурные мантии, вытканные золотом. Послы поднялись, и им на плечи накинули царские подарки. В теплом плаще боярину сразу стало жарко, но он понимал, что этот дар свидетельствует об особой чести, оказанной императором, и потому продолжал обливаться потом, не осмеливаясь скинуть мантию.
Некоторое время о делах забыли. Все собравшиеся с аппетитом ели изысканные яства, запивая их дорогими винами, но потом снова потихоньку принялись обсуждать мировые проблемы.
— Как я слышал, - начал издалека отец Григорий, - султан разрешил Мануилу покинуть Атталию.
— Верно, - подозрительно прищурился император, сразу поняв, о каком Мануиле идет речь. - Мануил Дука Комнин, наш дорогой родич, гостит у нас. Мы встретили его с честью, подобающей деспоту (* титул Мануила), и сейчас он развлекается охотой где-то в горах.
— И наверно, - предположил посланник, - он просит дать ему полдюжины длинных кораблей и отрядить несколько сотен воинов, чтобы вернуть Фессалонику, откуда его изгнали негодные братья.
— Был такой разговор, - с улыбкой признался Ватац, вспоминая, как семья Мануила отправила несчастного деспота к туркам, надеясь никогда больше не увидеть. Но султан, на удивление, отнесся к изгнаннику на диво милостиво, а потом и вовсе отпустил в Никею. - Он клялся подчиняться мне во всем и подвести свои отвоеванные владения под мою руку. Правда, я не очень-то этому верю.
— Его брат - Феодор Ангел Дука Комнин Эпирский уже давал клятву верности никейскому императору, - напомнил Димитрий Торник Комнин, - и не сдержал ни одного слова. Вряд ли Мануил окажется честнее.
— Безусловно, - подтвердил отец Григорий. - Когда за Мануилом будет стоять верное ему войско эпирцев, то его братья Феодор и Константин сразу вспомнят о родственных узах и предложат брату полюбовно разделить владения. Тогда он непременно помирится со своей семьей, а союз с Никеей разорвет не задумываясь.
— Значит, советуешь Мануилу не помогать, верно я тебя понял? - уточнил Андроник Комнин Палеолог.
— Не совсем, - с лукавой хитринкой улыбнулся протоиерей. - Нам же возвращать Грецию под руку василевса все равно нужно, не так ли?
— Разумеется, нужно, - возмущенно вскликнул великий доместик, - однако это не просто. Посчитайте, уважаемые послы, сколько наших врагов ныне обитает в Элладе: Латинянская самозваная империя в Константинополе, франкские княжества в Ахайе и Аттике, болгары во Фракии. А в Эпире и средней Греции целых четыре повелителя: Феодор Дука Комнин - бывший император. После того, как болгары его ослепили, титул императора Солуньского (* Солунь - сокращенное название Фессалоники) он передал своему сыну Иоанну Дука, а сам остался править Македонией. Константин Комнин Дука - господин Никополя. Михаил Комнин Дука - государь Эпира, нагло величающий себя “моя царственность”.
— Похоже, что от царей и императоров в Греции просто прохода нет, - несколько громче, чем приличествовало достойному боярину, рассмеялся Проня, успевший продегустировать местные хмельные напитки. К счастью, перевести свое высказывание на греческий посланник великого князя забыл, и вельможи его реплику не уразумели. Конечно, Иоанн Ватац, проведший всю жизнь среди солдатских палаток, понимал множество наречий, в том числе и славянских, но не в его характере было одергивать собеседника.