Там я решил, что совершил такое множество путешествий в своей разбросанной жизни, что мне пора употребить свой опыт на собственный бизнес. Для начала я объявил в хорошей газете, что желательно собрать десять человек для кругосветного путешествия, что это будет предприятие на кооперативных началах и что нужно немного денег, сравнительно, разумеется. Но когда я увидел этих десять человек, я сказал, что хватит по две тысячи долларов с каждого, но нужно еще напичкать их достаточно современными премудростями, чтобы они подошли для моей экспедиции. Я объяснил, что из нашего коллективного фонда мы извлечем грузовик и кинокамеру, чтобы снимать в чужих странах документальные фильмы, которые можно будет продать. Все сказали, что это блестящая идея, и вскоре я дешево купил грузовик и камеру. Две недели мы разрабатывали маршрут, а я планировал все детали путешествия. На карты я потратил примерно столько же, сколько на грузовик, и на всех наших собраниях развешивал эти карты по стенам. Я задал этим людям труд по картографии и сбору запасов. Они все были славные, так мне доверяли, даже когда я сказал, что требуется дополнительный взнос, потому что пленка дорогая. Я предусмотрел, что начальника экспедиции у нас не будет: все дела должен решать комитет во главе со мной. Но как-то против своей воли я стал всем заправлять. Я сделался их настоящим вождем, потому что больше думал об их мнениях, а не о себе. В этом смысле мое доброе сердце одержало триумф, потому что я был им необходим как сверхбосс.
Много денег я положил в банк, но беда была в одном: эта идея кругосветного путешествия стала меня так увлекать, что я не мог заставить себя исчезнуть вместе с ней. Я как одержимый продолжал подготовку к путешествию. Я написал во многие мастерские и магазины, даже во Францию, и они присылали мне снаряжение. Все счета я выписывал на своих клиентов — так я их втайне называл. К сожалению, газеты стали писать о моих планах и напечатали даже мою фотографию.
И вот наш большой грузовик отправился из Парижа и сломался по дороге на Марсель. Я его починил, и из Марселя наша веселая компания отплыла на пакетботе в Касабланку. Мне случалось перемещать батальоны пехоты и танков (и множество пленных) в самых различных обстоятельствах в России, когда пыль в глаза, грязь в душу, холод в кости, но тут, с этими двадцатью спутниками (к тому времени в наш комитет вошли еще люди), я чувствовал себя счастливым. Это было похоже на возвращенную юность. Все меня любили. Я был душой общества, Англия, по всеобщему мнению этих милых, добрых друзей. Слезы падают из моих глаз, когда я думаю об этом, — настоящие слезы, вкус которых для меня невыносим. Чем дальше я следовал в этом сентиментальном путешествии с моими дорогими интернациональными спутниками, тем меньше оставалось денег, с которыми я намеревался уйти и открыть свой гараж в Испании. Никогда еще совесть так не бунтовалась во мне. Но что мне было делать? Скажите, Англия, что мне было делать? А вы бы поступили по-другому? Ничего подобного, и не возражайте! Мой бог! Вот я опять кричу. Почему вы меня не останавливаете?