Николас не стал дожидаться ответа и, следуя музыке, отправил меня кружиться на месте.
Честно говоря, я не сильно надеялась встретиться с Фламелем так рано, да и трудно разработать линию поведения с человеком, о котором вообще ничего не знаешь. Однако вариантов было несколько, от прямого рассказа обо всем, точнее о печальном положении Магии с просьбой помочь. И, пожалуй, я бы так и поступила, если бы не этот танец, уверенный, четкий, Фламель ведет меня железной рукой, даже на полшага не позволяя уйти с намеченной им линии и ритма. Сильный, волевой мужчина, слишком сильный для меня сейчас, чтоб ему все рассказывать, о равноправии тут и речи быть не может. Поэтому я предпочла отложить откровенный разговор на более позднее время, когда у меня будет возможность танцевать с ним на равных и отделаться туманными намеками.
– Наверное, тем. – Быстро проговорила я, стараясь восстановить дыхание после стремительных пируэтов. – Что мы читали одни книги. – Очередное сложное па и судорожный глоток воздуха. – Или тем. Что увидели. Ошибка. Не в книге. – Дыхания с таким безумным ритмом решительно не хватало, и я говорила рублеными фразами. – А в мире. Растущем. И изменяющемся.
Фламель вновь отпустил меня от себя выполнять сложное вращение, и я почувствовала тончайшее проникновение в верхние слои разума.
Разум обычного человека можно сравнить с упругим шаром, а лигаментацию со струей воды, ударяющую в этот шар. Если поток воды не сильный, то шар спружинит и отбросит атаку, а если достаточно силен, то он пробьет защиту и полноводной рекой прольется внутрь. Слишком бурной и необузданной рекой. Если бы не слабость магической энергии по сравнению со структурами разума, то любое такое проникновение заканчивалось бы полным уничтожением личности, но поскольку мы имеем то, что имеем, то для такого исхода необходима чудовищная концентрация магии или точечное воздействие на определенные центры, вроде заклинания забвения. В любом случае, проникнув, таким образом, в разум человека что-то большее, чем посмотреть его воспоминания ты добиться не сможешь. Бурный поток воды может показать то, что он зацепил, но совершенно не годится для каких-либо точечных манипуляций.
А разум псионика, даже не сильно сконцентрированного на телепатии и собственно работе с разумом, представляет собой ограненный алмаз. В него можно сколько угодно долбить потоком воды, она просто обойдет преграду, не причинив ни малейшего вреда, и не имея ни каких шансов проникнуть внутрь или даже заметить наличие преграды.
Однако так сильно палиться я не стала, да и особенности моего проникновенья в это тело сказываются, таким образом, я убрала в ядро личности все воспоминания, что желала сохранить в тайне. А из остальных, на базе переменчивых, родных структур разума, сформировала стандартный упругий шар сознания, дополнив его необходимыми мне воспоминаниями. Вот и получалось что для любого лигамента мой разум открыт, и не вызывает лишних подозрений, и в то же время ничего лишнего они там не найдут, просто не хватит чувствительности магии для этого.
Фламель великий маг, но тут игра идет на моем поле, подсунуть образ с книгой, в которой я читаю о необходимом ритуале, безнадежно недействующем. Любопытстве, овладевшем тогда еще совсем маленькой девочкой. О попытке его провести, и об озарении за счет, которого я на чистой интуиции изменяю рунный круг, подчиняясь идущей из глубины естества просьбе. Не удержалась и подсунула воспоминание, очень четкое и яркое, со всем набором эмоций и ощущений, об устроенной за этот ритуал порке. Твердая Рука Фламеля аж дрогнула, когда он уловил мое послание. Заодно столь живописное воспоминание объяснило, почему я выкинула из головы этот удачный эксперимент. И завершающая картинка, о том, как мы с мамой пишем приглашения на бал. О дерзком желании спросить у лучшего мага, о давнем ритуале, ведь у меня получилось, пусть и не до конца, а в описании говорилось о создании эссенции жизни, так у кого искать совета как не у создателя филосовского камня. Получился образ одаренной, не глупой, но все же маленькой девчонки.
Фламель еще минут десять заставлял меня выкладываться в танце, взвинтив темп до того, что у меня вообще не оставалось сил думать ни о чем кроме как о перемещении ног и о сковывающей их усталости, благодаря чему без помех и фоновых мыслей, копался в предоставленных ему воспоминаниях. Но, наконец, он выяснил все, что хотел и танец прекратился.
– Вы меня заинтересовали Леди Блэк, набирайтесь опыта, и после школы я буду рад видеть вас у себя в гостях, в качестве ученицы. – Предложил он, отведя меня к Гермионе, и поклонившись, удалился, мне хватило сил лишь кивнуть и сказать его спине "ага".