Сумев притормозить и приподняться на руках, сидя на снегу, я увидела, что медведь уже совсем близко. Разинув страшную пасть, шатун мчался прямо на меня, и в голове пронеслись неутешительные мысли, что наступает конец фильма моей жизни.
Все это глупости в кино и книжках – от медведя не убежать, он быстрее человека. На дереве тоже не спастись – на вековую ель косолапый взлетит в два счета, а тонкую березку заломает.
Подружки было не видно и не слышно. Убежала, значит. Сама спаслась, а меня бросила. Друг познается в беде, только иногда бывает слишком поздно, когда наступает тот самый момент прозрения. А впрочем, я же сюда ее затащила, к медведю в гости, а не она меня. Пусть бежит…
Медведь с разбегу прыгнул, и наверное, его разинутая пасть и растопыренные лапы с изогнутыми черными когтищами стали бы последним, что я увидела за свою жизнь, если бы не постороннее вмешательство.
Я не сразу поняла, кто это был и откуда взялся. Что-то темное выскочило с правой стороны и врезалось в медведя на большой скорости. Это было похоже на то, как если бы на перекрестке столкнулись две машины: грузовик и легковушка. Только там исход понятен, грузовик прочней и тяжелей, а то что творилось прямо у меня на глазах, трудно описать словами. Это было ровным счетом против всех научных законов, которые заучивают школьники: физики, биологии, может даже истории с естествознанием.
До того жуткого момента я не представляла, что медведи могут так кричать. Не пугать грозным рыком, не реветь, а истошно орать взахлеб, как умирающий воин на поле брани. Я бы не поверила себе, если бы не слышала этот пронзительный вопль собственными ушами и не увидела своими глазами, как живой и невредимый блондин спокойным небрежным движением разомкнул смертельные для безоружного человека медвежьи объятия, приподнялся, стоя коленями на огромной бездыханной туше поверженного шатуна, выпрямил спину и повернул ко мне взлохмаченную голову. Посмотрел на меня через плечо, и я увидела, что его лицо залито кровью от носа до подбородка, и сквозь этот сплошной ярко-красный цвет белыми проблесками сияют длинные острые клыки, ощеренные не то в победном оскале, не то в адресованной мне широкой улыбке.
Меня начало трясти так, что зубы застучали, при этом я не понимала, кого боюсь. Медведя? От его зубов и когтей меня только что благополучно защитили. Блондина, который точно не мог быть обычным человеком? Но ведь он меня спас и не показывал признаков угрозы. Вроде даже засмущавшись, он зачерпнул снега в широкую ладонь и обтер лицо. Сошел с туши, развернулся ко мне и снова присел, на этот раз возле головы зверя, едва держащейся на оголенной хребтине. Подумать только, он разорвал широкую и прочную медвежью шею, практически отгрыз голову. Я не могла это объяснить: ни наукой, ни деревенскими байками – ничем.
Видимое доказательство короткой и быстрой схватки – рваные следы от когтей на распахнутой кожаной куртке. С правой стороны. То есть с левой. Это для меня право, а у него рядом с тремя отметинами левая рука. Да, я не перепутала. И на пальцах у него длинные острые когти. Почему я не заметила и не почувствовала этих когтей, когда он лечил мою обожженную руку?
Зубастый блондин приложил палец к окровавленным губам. Я не могла сообразить, зачем он дал мне знак молчать. Не хотел, чтобы я задавала ему кучу лишних вопросов?
Все стало ясно, когда я вздрогнула от неожиданного прикосновения. Кто-то тронул меня сзади за плечо. Я оглянулась и увидела склонившуюся ко мне Тоню.
Подруга не бросила меня, она вернулась и притащила оружие против медведя. Держала в руках большую и тяжелую ветку, раздвоенную поверху на манер детской рогатки.
Вряд ли хрупкая девушка смогла бы отогнать обезумевшего от жажды человеческой крови людоеда этим отколовшимся от дерева суком. Но сам факт, что Антонина Криворучко не бросила меня в беде и попыталась защитить, рискуя собственной жизнью, означал, что наша дружба прошла проверку на прочность.
Я была ей очень благодарна, но вместо слов “спасибо и так далее” в первую очередь собралась хоть как-то объяснить спасительное вмешательство блондина, которого не хуже, чем медведя, боялась вся округа.
– А где медведь? – удивленно заозиралась Тоня.
Не скажи она этих слов, я бы начала ей представлять нашего спасителя, а в тот момент поняла, что, в отличие от меня, подруга не видит ничего дальше мысков моих запорошенных снегом сапог. Ни распластанного на спине убитого медведя, ни того, кто загрыз опасного зверя. А ведь блондин сидел шагах от пяти от нас и все так же не отнимал указательного пальца от окровавленных губ, глядя прямо на меня и не произнося ни слова, не издавая ни звука.