Герцог шёл по асфальтированной дорожке, но тьма всё не заканчивалась, а вода не приближалась.
— Что же это значит? — пробормотал вслух и остановился, уловив впереди тусклое свечение. — Кто здесь? — настороженно произнёс.
Свет приблизился. Ей оказалась хрупкая девичья фигура в однослойном белом платье. Золотые волосы незнакомки светились. При жизни была первой красавицей магического мира. Многие считали, что она заключила договор с дьяволом, ради красоты, но это было не так. Не она, а её жадный предок, что позаботился не только о себе, но и о будущих прямых наследниках. Девушка взглянула в лицо Людовика и звонко, чисто рассмеялась.
— Ты тень, что остаётся здесь, после перемещений сюда, на грань, и обратно, в мир живых? Или пришедшая из, райского мира грёз, душа, на помощь своему сыну? — вопросил, дёрнув плечом, а после покаянно склонил голову. Девушка, в возрасте семнадцати лет, успокоившись, приподняла пальцами его подбородок.
— Помоги им… — красиво, словно вода лилась, тихо пропела она. Людовик уже хотел узнать кому требуется помощь, но душа не дала спросить, накрыв рот своими изящными пальцами. — Тише, слушай меня. Обернись. Они… помоги им…
Обернувшись герцог увидел такие же подсвеченные, как и его мать, души. Человек двадцать их здесь было. От них отделился круглый, как шарик, мужчина и вразвалку подошёл к Людовику, встав в метре от него.
— Я староста третьей деревни. Пилипом звать. Помните, быть может, ваше благородие, два года назад меня обвинили в краже денег. На собственные нужды. Сказали, я забрал те, что вы отвели на отстройку домов после пожара. Ваше благородие, вы ещё суд тогда устроили. Ваша светлость, вы не подумайте, что я ропщу на свою судьбу. Вовсе нет. Мне хочется поинтересоваться. — сбивчиво твердил, словно чего-то боялся, и настороженно посматривал в лицо живому. Когда их взгляды встретились он вздрогнул и посмотрел в землю. — Тогда, на суде, вы даже слушать меня, ваше светлейшество, мои оправдания не стали и вынесли приговор. Отчего вы так со мной? Али я чем перед вами провинился, али под руку горячую попал? Вы вынесли приговор и попросили вернуть деньги в течении двух дней иначе наказание получу. А у меня таких денег отродясь не водилось! Всё что вы выдавали я и пальцем трогать не трогал. Говорил жене, она рассчитывала бюджет: кому сколько выдать; что — амбар, дом — из чего и где отстроить иль починить. Денюжки в сейфе лежали, а ночью пропали. Не знал я, в общем, откуда средствам взяться. Созвал народ на совещание, попросил вора объявиться иначе всех проверю. Дак меня лгуном обозвали и насмерть камнями закидали. Я всё понимаю, вы не подумайте… Но чем же я перед вами провинился? Отчего слушать меня отказались? Прошу вас, помогите мне обрести покой. В горе из камней, посреди деревни, лежит моё тело. Попросите похоронить его, ваша светлость, прошу вас!
Герцог сморщил лоб и задумчиво почесал подбородок.
— Тогда вышло недоразумение. Примите мои извинения. Я обязательно направлю кого-то исполнить вашу волю.
Внезапно в толпе кто-то, по зверинному, зарычал и оттеснил Пилипа, занимая его место.
— Все вы, Норрейны, лгуны! Мерзкие обманщики! — сильно артикулируя кричал он. Изо рта вылетали слюни. — Циники! Дьяволы! Существа из бездны! Отец ваш, во тьме бы ему сгинуть, до самоубийства меня довёл! Он мной манипулировал! Моей маленькой дочкой! Жену с Джинной подальше от вас, наглецов Норрейнов, отправил, а сам в верёвку залез, лишь бы больше не слушать его условия и…
— Всегда есть выход. В своей смерти вы вольны винить себя. И только себя. — холодно отрезал Людовик, а услышав ещё обвинения в адрес отца и всего своего рода громко проговорил: — Своих родителей я оскорблять не позволю! За них я тебя не пощажу! Убью твою душу во второй раз! Не дам насладиться загробной жизнью. Ты переродишься… был крестьянином? Так станешь бароном — Мунспринги как раз ребёнка ожидают — жизнь весёлую я тебе устрою. Обещаю.
Наблюдающая за всем этим девушка, первая показавшаяся на глаза Людовику, в безмолвном крике раскрыла рот и прикрывала его ладошками. В глазах застыла боль. Неожиданно, к плюющемуся ядом, подошла старая колдунья. Положила на плечо руку и что-то тихо шепнула на ухо и тот мигом растворился в воздухе.
— Помнишь меня? — обратилась к живому. — Ты в молодости, когда я была на смертном одре, приходил узнать пророчество касаемое мага, что будет жить в доме Норрейнов и вынужден спасти наш мир. Спрашивал: говориться в предсказании о тебе, брате, Себастьяне или о Лидии. Если бы я тогда знала каким путём ты попал в мой дом, когда никого не пускали: вовек бы ничего не сказала! Теперь тебе нужно жениться на моей воспитаннице! Или мужа найди, который возьмёт её… такую. Нам, ведьмам, и так сложно замуж выйти, а ей теперь и подавно. Отрезаны пути.
— Я помню помощь с пророчеством и в долгу перед вами. Найду того, кто исполнит вашу просьбу.
Колдунья отошла обратно в толпу, которая зашевелилась, пропуская к нему кого-то из задних рядов.
— Достаточно! Теперь тебе нужно двигаться дальше! — Золотоволосая встала перед сыном и указала рукой на его грудь, где горел тусклый свет. — Время на исходе! Ты поможешь тем, кто напомнил сейчас о себе, тем, в чьих жизнях принял большое участие и отнюдь не светлое. Теперь беги, пока Иссиль не стала вытягивать из тебя жизненные силы! — в глазах девушки плескалась тревожность.
— Постой! — услышал Людовик, который уже зашагал дальше, знакомый голос и застыл, как вкопанный. Медленно обернувшись увидел молодого мужчину. При жизни тот был намного старше, чем сейчас, но такую внешность выбрал для появления на грани. Он, так же, как и его жена, не стал оставлять свою взрослую внешность.
— Отец? — сложно было сказать, какие чувства были вложены в вопрос. Их было настолько много, что распознать каждую было трудно. Но отчётливо выделялся страх, неверие в происходящее и радость от долгожданной встречи. Сейчас мужчина, который не разрешал себе показывать эмоции, по-детски подбежал к подошедшему и обнял. — Ты не… — начал был младший герцог, но его перебили, поняв будущий вопрос с полуслова:
— Не сержусь ли я на то, что так позорно закончил жизнь? От какой-то отравы? Что именно ты хочешь услышать? Осуждаю я тебя или нет? Мне жаль, что наследник поступил со мной таким образом. Отказался посоветоваться, попросить помощи. Тем не менее я тоже виноват: спутав твои планы. Я знал на что шёл и расплата не заставила себя ждать. Запомни, за всё приходится платить! За всё самое ценное и важное — кусочками души! Взвешивай свои решения, не будь импульсивен, расплата ведь и за тобой придёт. В любом случае во мне ты всегда найдешь поддержку, не важно какое решение примешь для достижения цели, но мне бы хотелось, чтобы твои способы были более гуманны.
Проговорив последнее слово он растворился в воздухе, а следом и все остальные души, оставляя Людовика одного в пустой темноте, освещаемой тусклым светом из его груди.
Вскоре герцог вышел на, ослепляющий глаза, свет. Когда глаза привыкли к солнцу мужчина увидел, что снова в пустыне, в месте, где протекает широкая река. Людовик заметил рядом с собой деревянный мост, а на другом берегу двух знакомых в бедуинах. Медленно прошёлся, наслаждаясь видом.
— Путник путь прошёл, уготованный судьбой! — торжественно прокричал Искуситель.
— Но ещё будет много испытаний и это лишь начало! — произнёс человек в тёмном.
Внезапно поднялся сильный ветер. В глаза герцога хлынул песок. Он зажмурился, моргнул и вернулся в реальность. Уставился в белоснежный потолок, при том, что в храме он был закопчённым. В нос ударил ядрёный запах лекарств.
Наши дни.
Местоположение: лечебница светлейшего Вархиоула.
— Какого?… Где я? — воскликнул Людовик. Хотел подняться, но голова пронзила всё тело болью. Слышимый скрип карандаша прекратился. Зашелестела писчая бумага и к мужчине наклонилась девичья голова: лицо сплошь покрыто веснушками, большие карие глаза смотрят добро, покусанные губы чуть приоткрыты.
— Яркого утра! Я Джинни, — мужчина вздрогнул, услышав знакомое, с грани, имя. — сиделка. Вы в лечебнице светлейшего Вархиоула. Сейчас позову вашего семейного целителя.