Благодаря драгоценному камню, спрятанному в диадеме, финансовое положение королевства сразу улучшилось, рождаемость тоже показала всплеск. Люди были уверены в завтрашнем дне, в наличии жилья и денег. Воров не было, также как и бомжей. Народом являлись все: и министры, и монах и последний дворник. Также каждый был занят своим делом: министр советовал, купец торговал, учёный делает открытия, а крестьяне работали. В общем, каждый занимался своим делом.
Проходило время и на богатства королевства многие соседи обратили внимание. Требовали поделиться, но во всех войнах побеждало королевство. Тогда Эдрик обнаружил ещё одну особенность диадемы. Однажды к нему на приём прибыл посол другого маленького королевства. Он попросил поделиться шахтами, которые каждый день находили полезные ископаемые, землёй, золотом. Получив отказ, посол пригрозил тому расправой, а услышав на свои слова смех разозлился и приказал сопровождающим его рыцарям убить короля. Не успели они приблизиться, как самый большой камень в диадеме засветился и все противники полегли замертво. Попытки убийства короля всё ещё продолжались, но не увенчивались успехом. Власть Эдрика стала неоспоримой. Его королевство прозвали великой державой. Окружающие — все, без исключения — и даже его дети. боялись сказать лишнее, чтобы внезапно не умереть. Вскоре народ устал жить в страхе, сравнивать короля со смертью, и потому половина королевства собралась вместе. Вооружились топорами, вилами, факелами и пошли в его замок. Ночью. Услышав шум толпы, Эдрик вышел к народу. Люди принялись на перебой кричать про него гадости и кидать факелы в здание и правителя, отчего умирали.
— Чтоб ты сдох! — кричали ему.
— Ты проклят, тебя нужно сжечь! — поддакивали другие.
— Лучше тебе самому залезть в петлю! — крикнул последний из собравшихся и тоже вмиг умер.
Эдрик не ожидал такого исхода событий и потому стоял, как громом пораженный. Вздохнув, развернулся, чтобы вернуться в замок, но застыл, заметив стоящих за собой жену, в ночной сорочке, и всех своих детей, тоже полуголых и сонных. Их лицо выражало неподдельный ужас, страх и отчаяние. Жена держала в руках стилет, подаренный им на годовщину и прятала детей за своей спиной. Король молча следил за происходящим. Женщина, пятясь уходила прочь от него и от замка. Желание защитить детей вскоре переросло в желание убить мужа, за что она мигом поплатилась своей скорой смертью. На следующий день оставшиеся люди узнали о кошмаре и им ничего не оставалось, как собраться и бежать из города. Подальше от кошмара.
О судьбе Эдрика ничего не известно, но после произошедшего он вынул камень, на котором была смерть множества людей и его жены, из диадемы, и спрятал в сокровищнице. Сама диадема, потеряв камень, потеряла и свою могущественность, но снять король не смог её до самой своей смерти. Диадема становилась невидимой, если просить её скрыться и показывалась, когда вызывал её.
Королевство пару веков назад возродилось. Им сначала правила младшая дочь короля, а потом и все последующие младшие родившиеся наследники. Сейчас королевство называется затерянным. В нём нет магии и царят технологии.
«Люди так устроены, что если хотят, то не задумываются о цене. А когда понимают, что отказались от всего ради одной прихоти: выделиться, доказать кому-то что-то, соответствовать стандартам, плачут. Обвиняют всех в своём горе, и чаще всего, виновниками становятся боги. Я очень люблю шутить, но по-умному. Так, чтобы смысл доходил не сразу, а со временем. И ты понимал весь масштаб произошедшего. Запоминал это на всю оставшуюся жизнь. А лучше передавал опыт наследникам и всему народу.
Каждый в этом мире играет свою партию. И однажды, нужный мне, выиграет и других втянет в новую игру», — вспыхнули в моём сознании строки, будто из личного дневника богини. Интересно, где Лидия его откопала? И как зовут эту богиню?
Оставшийся час пролетел быстро и теперь я стояла за кулисами сцены, слушая как в зале усаживаются слушатели: скрипят стулья, раздаётся чей-то надсадный кашель, кто-то тихо переговаривается. Я попыталась выровнять дыхание, когда услышала, что второй спикер принялся объявлять, что у царского целителя непредвиденные обстоятельства, отчего выступление посетит немаловажная особа мира медицины и просвещения этого мира в целом. Да-да, это я так представилась коллеге. В шутку. Но он решил назвать меня так перед всем залом. Что означает слово «медицина», я ему так и не рассказала, поэтому и на такой вопрос из зала он тоже не дал ответ.
Я вытерла вспотевшие ладони о светло-нежно-голубое платье. И с серьёзным видом вышла из-за кулис. Окинув взглядом зал, который сливался в одно чёрное пятно с синими галстучками, присела на стул рядом со вторым спикером. И поднесла к глазам листок с нужной лекцией. Услышала, как кто-то зашептался, а сидящие в первых рядах, одними из которых оказались те, что ехали на корабле, и обсуждали там мои методы лечения, громко зашептались, спрашивая у друг друга: «И вот эта соплячка может нам о чём-то рассказать?», «она только из академии вышла, куда ей нас просвещать, это мы должны ей многое рассказать». Под испытывающими взглядами стало не по себе.
Слушала в пол уха о том, что вещал второй спикер. Неожиданно мне задали какой-то вопрос из зала. Я не расслышала из-за грохотания своего сердца. Посмотрела на коллегу, надеясь, что тот ответит, но тот лишь повторил вопрос, который был то-ли непонятно для меня сформулирован, то-ли вообще не касался сегодняшнего выступления. Повисла минутная пауза и я не нашла ничего лучше, чем ляпнуть:
— Это очень хороший вопрос! Благодарю, что задали его! Боюсь, я не готова сейчас дать ответ. Обязательно найду по нему информацию, проведу исследование, чтобы при следующем нашей встрече, — которая, надеюсь, никогда не произойдёт. — дать развёрнутый ответ.
— Послушайте, но ведь я просто уточнил у вас достоверность информации, которую вещают. Неужели…? — мне попался очень смелый собеседник, которого я не смогла найти глазами в зале.
— Тогда я неверно поняла ваш вопрос. Вся информация в расск… исследованиях моего коллеги правдивая. Можете ей доверять. — мне показалось, или моё платье и впрямь из голубого превратилось в синее?
— Вы темните. Разве это не царского целителя исследовательская работа? В начале выступления утверждали, что он долго над ней работал, а сейчас узнаётся, что творение вовсе не его. — продолжил этот смельчак.
Я чуть не упала со стула. Хотя с радостью бы грохнулась с него в самую Бездну. Лишь бы не сгорать со стыда перед сотней, а то и больше, пытливых умов.
«Забудьте! Забудьте, что я сейчас сказала! Давайте разойдемся по домам и вы дождётесь приезда и лекции от настоящего целителя!» — хотелось завопить мне, но вместо этого я молчала. Сжимала руки в кулаки и наблюдала как один за другим галсточки поднимаются, и молчала. Берут в руки деревянные стулья, на которых восседали и начинают ими драться друг с другом. И всё это в полной тишине, как будто куклы марионетки ожили в руках опытного кукловода. Вот кто-то отошёл в угол и, втихаря, поедает стул. Наблюдаю за этим, пока не замечаю, что сама держу в руках металлический стул и молочу им по второму спикеру, который не обращает на меня внимания и ест папку с исследованием, которую держал в руках. Я понимаю, что поступаю неправильно, нужно остановиться. Но мысли в голове текут медленно, становятся ватными и я принимаю ситуацию как само собой разумеющееся. И вправду, я делаю всё правильно: каждый выступающий обязан побить своего помощника стулом, а тот есть бумагу. В зале должен цариться беспредел, люди и эльфы должны драться друг с дружкой. А иначе они пришли сюда зря. А иначе они не жили.
На пол летят сорванные в боях галстуки, оторванные клочья одежды и сломанные стулья. По рядам, на выход, пробегает чёрная кошка, чьё тело обволакивает дым, а в провалах глаз сияет пустота. Я издаю боевой клич и кидая в толпу свои бумаги с выступлением. Собравшиеся в зале гомонят, ругаются и пытаются поймать мою вещь, выдернуть у другого. «Пора осуществить свою мечту детства», — понимаю я и прыгаю со сцены на толпу, но та меня не подхватывает, а разбегается. Бумаги и драки их интересовали больше чьих-то прыжков со сцены и моего белоснежного радостного платья. Я падаю на пол. Поднимаюсь, вскользь отмечая, что нужно было прыгать вместе с записями о выступлении, тогда бы меня поймали. Ну и ладно! Плюнь и забудь! Я не могу изменить ситуацию, а значит и печалиться не о чем.