– Да как тебя утихомирить-то? От твоего голоса стены дребезжат и сыпятся, а в голове мысли путаются! Мой яд должен был отправить тебя в сон, а ты жужжишь и жужжишь, как неугомонная муха! Захлопнись уже!
Она шустро оторвала от кокона, валяющегося на земле среди костей, маленький клочок, грязный и впитавший трупную вонь, и попыталась заткнуть им небожителя. Но не вышло – Лян Фа стиснул зубы и зарычал. Парализующие яды его не брали по понятным причинам – он все-таки бог войны. А сама демоница такого уровня не могла ему навредить, потому и не спускала с него глаз. Одно у нее хорошо получалось – удерживать в паутине и не давать сотворить заклинание.
– Повиси ты спокойно хоть мгновение, – выдохнула демоница. – Я заберу у даочжана все духовные силы и энергию ян и передам его матушке. Она похвалит меня, утерев нос демону Тьмы. – Подумав немного, она еще радостнее заявила: – Ой, а давай, может, поможем друг другу? Даочжан ведь такой себе товарищ: плюет на твою заботу и отвергает помощь.
– Найди дурака!!! – не сдержал гнева Лян Фа, и рот его заткнули паутиной. Надо же было понять, что это очередная уловка!
Демоница словила на себе свирепый взор небожителя, походила кругами, будто ища что-то, а после взяла и перерубила паутину, на которой он висел. После подхватила его и потащила наружу.
– Пусть разобраться с тебе подобными я не могу, зато хранить у себя, пока Фестиваль голодных духов не закончится, – очень даже! Для начала зарою глубоко в землю, а после решу, как быть.
Какое-то время Го Бохай все еще слышал ее раздражительный голос. Когда же все утихло, его внимание привлек звук капель, разбивающихся о лужу. Медленно стекая, они падали и издавали медитативный «бульк!». Под своеобразную мелодию Го Бохай опустил веки, ожидая, что вот-вот Сянцзян явится за ним. И его действительно окликнули.
– Сяобай, у тебя кровь из носа течет. Нехорошо это, – заботливо произнесла девушка.
Го Бохай открыл глаза, и его прямые брови сошлись на переносице. Сердце рвало, но сил хватало только пошевелить губами, причитая: «Лун Синь…» В ответ подруга детства с нежностью прикоснулась к измученному лицу мужчины, точно как когда-то матушка Го Бохая.
Взгляд Лун Синь более не был наполнен горем и обидой. Она выглядела лучезарнее, чем в роковую ночь гибели двух кланов.
– Ты забрал с собой кусочек фигурки крылатого феникса – это неправильно, но спасибо, – тихо произнесла она. – Ты освободил мой дух от службы семье Хунь, и все же, прошу, выполни мою просьбу…
Го Бохай не отводя взора смотрел на ее кроткую улыбку и все еще пытался что-то сказать. Но слышен был только голос Лун Синь.
– Я хочу себе новую жизнь. Отпусти меня. Уничтожь фигурку, и я уйду навсегда.
После нескольких секунд нерешительности Го Бохай согласно кивнул, закрыл глаза, а открыв, чуть не задохнулся от удивления.
– У учителя кровь идет! Сними его скорее! Я здесь все разворошу. Где эта гадина?! Где этот любитель золотых доспехов?! Я ему ребра повыдергиваю!
Одурев от увиденного и раздавая команды Сянцзяну, по логову демоницы носился У Чан. Только он заметил, что наставник обратил на него внимание, подбежал и упал на колени.
– Учитель, все будет хорошо. Я… этот нерадивый ученик сейчас все исправит! – вытирая кровь с лица Го Бохая, испуганно затараторил он. – Больше я вас ни в чем не ослушаюсь, скажете идти вперед – пойду, прикажете остановиться – даже вопросов не задам. Пожалуйста, только не теряйте сознание!
Го Бохай поначалу не понял, что наследник имеет в виду. Но вдруг в памяти всплыл образ улыбчивой Лун Синь: получается, все это время он находился в состоянии обморока.
Сянцзян призвал тьму, и его демоническая сила мигом справилась с зачарованной паутиной. Тело с осторожностью вынули из кокона и положили на землю. Висеть головой вниз оказалось настоящей пыткой даже для бессмертного, однако стоило Го Бохаю прилечь, как ему стало в разы хуже. Силы все еще стремительно покидали его. Такого бессилия он еще не ощущал. Было сложно даже сжать ладонь, чтобы взяться за руку ученика.
У Чан мигом заметил это, потому обратился к Сянцзяну, но тот безучастно стоял в стороне.
– Оставь переживания, – уверенно и без каких-либо эмоций на лице произнес он. – Скоро придет в чувство.
Не мог же он сказать наследнику: «Твой наставник сбежавший, но не лишившийся своих божественных сил небожитель, потому смерть – последнее, что ему грозит. И потому-то за ним носится по Поднебесной “любитель золотых доспехов”». Очнись Го Бохай от долгого сна, в котором боги восстанавливают силы, тотчас полетели бы перья с головы демона Тьмы – эта тема у них была под запретом. И хоть это сильно раздражало Сянцзяна, поделать он ничего не мог: заметив на себе ненавидящий и кровожадный взгляд наследника, он все же подошел. Поддерживая Го Бохая под руки, Сянцзян указал на выход: