Но у меня был план. Это было опасно, безумно, требовало помощи от кого-то столь же испорченного, как и я. Это был единственный способ достичь цели. Обеспечить хорошую жизнь тем, кого я люблю. Это то, чем я был одержим в течение очень долгого времени.
И как всегда, когда я думал обо всём, что случилось, думал о том, что увижу Райкера после рождения Кайдена. Я хотел покоя. Хотел, чтобы он рассказал мне всё, но… Чёрт возьми, этот парень был упрям.
Когда я увидел его лицо, то понял, что он хочет только одного. Убить меня. Он волочил ноги, боясь приблизиться ко мне, и всё время хмурился, как будто у него была причина злиться.
Всё моё тело было напряжено и наготове к тому времени, когда он сел на привинченный стул. Некоторое время мы молчали. Тишина была такой громкой, что заглушала буйное сердцебиение у меня в груди. Мы едва дышали.
Райкер почему-то выглядел старше. Его щеки были покрыты щетиной, волосы немного длиннее, чем он когда-либо позволял себе отрастить раньше. Интересно, что он увидел, когда посмотрел на меня? Его глаза блуждали по моему лицу, и на мгновение мне показалось, что он смотрит на кого-то незнакомого. Я знал, что изменился. Я чувствовал себя по-другому. С тех пор, как убил человека, я потерял часть своей личности, и не был уверен, что её можно вернуть.
— Мы так и будем сидеть здесь и пялиться друг на друга весь день? — сказал я, нарушая молчание.
Он не ответил. Он продолжал смотреть на меня, почти не моргая.
— Прекрати вести себя так, будто это я облажался, — прорычал я, наклоняясь вперёд, чтобы посмотреть на него поближе. — Я никогда об этом не просил, Райкер. Всё это просто случилось, хотя можно было бы этого избежать, если бы не ты и твоя глупость. Ты сидишь на той стороне стола, потому что облажался, а я всё ещё разгребаю твои ошибки. Так как насчёт того, чтобы открыть свой чёртов рот и поговорить со мной, как мужчина?
Он ухмыльнулся. Если бы я заговорил с ним так раньше, он бы начал драться, чтобы показать мне, что он мужчина. Я уже много раз играл в эту игру, говоря вещи, которые, как я знал, заденут его.
Я искал реакции, пытаясь вывести его, чтобы поговорить со мной. Даже если мой брат говорил в гневе.
— Я размышляю о том, как собираюсь убить тебя, — тихо сказал он, склонив голову набок. — Думаю о том, как перережу твою грёбаную глотку после того, как разорву тебя на куски.
Я усмехнулся, совершенно не обращая внимания на его слова.
— Если кто и заслуживает смерти, так это ты. Хочешь сыграть в эту слезливую историю? Держу пари, ты говоришь себе, что я какой-то вор. Забрал твою женщину, твоего ребёнка, забрал жизнь, которую ты мог бы иметь. И всё это дерьмо, которое неудачники любят говорить себе, когда они облажались. Именно этим ты и занимаешься, верно? Слушай сюда, маленький засранец, я не вор. Я взял на себя твою ответственность, и в отличие от тебя, я ничего не порчу. Это лучшее, что когда-либо случалось со мной, и это могло бы быть лучшим, что когда-либо случалось с тобой. Но это не так, и всё потому, что ты всех выбросил из своей жизни.
— Ты ни хрена обо мне не знаешь, — возразил он, с трудом сглотнув. — Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы попасть туда, где я сейчас. Так как насчёт того, чтобы убраться нахуй отсюда? Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать твои оскорбления, как будто ты знаешь обо мне хоть что-то.
— Я здесь, потому что мы собираемся поговорить, Райкер, — резко перебил я. — Мы поговорим обо всём или как можно большем за те полчаса, что у меня есть.
— Мне нечего сказать.
— Чушь собачья! Ты сидишь здесь и говоришь мне, что я ничего о тебе не знаю. Как насчёт того, чтобы начать открывать рот и вводить меня в курс дела? Единственный способ исправить это дерьмо — это быть честным.
— Я нихрена тебе не скажу! И последнее, что я слышал, так это то, что честность не была твоим грёбаным приоритетом, когда ты сидел напротив меня, как сейчас, обещая, что позаботишься о моей женщине.
Он сказал «моей женщине». Словно Элли всё ещё принадлежала ему. Это заставляло меня кипеть от гнева, потому что она не принадлежала ему. Теперь она моя.