Чёрт побери! Да Эйнсли выглядел моложе, чем при их предыдущей встрече! При взгляде на него любой, кто был с ним не знаком, с уверенностью сказал бы, что этот мужчина хорошо сохранился для своего сорокалетнего возраста. Даже его волосы превратились из серебряных обратно в блестяще-каштановые, как будто прежняя седина была не более чем сезонным изменением окраса.
— Рад тебя снова видеть, Юрий, — улыбнулся босс, протягивая руку.
«Рукопожатие тоже молодое и энергичное, — подумал Альстер, тряся руку, — в отличие от моего».
— Давайте сразу перейдём к делу, — произнёс он. — Пола говорила, что это срочно.
— Да, да… всё верно, — всплеснул руками Эйнсли. — Позвольте, я познакомлю вас. Это Гвендолин.
Босс указал на совсем юную девушку, аккуратно примостившуюся на краешек одного из старинных диванчиков.
— Рад с вами познакомиться, — машинально сказал Юрий.
Борис без труда распознал индивидуальные черты её лица, но ни в корпоративной, ни в мировой базе ничего о ней не было. Вообще ничего. Это дурной признак. Значит, она настолько важна, что о ней заботится специальный отдел Корпорации, старательно убирающий из общего доступа сведения о руководстве и членах их семей.
Для проверки этой теории Юрий дал задание выяснить, кому принадлежит пентхаус, в котором они находились. Ответ подтвердил его худшие опасения: владельцем в базе данных числилась безымянная компания, зарегистрированная на Ахимеде — мутной оффшорной зоне, находящейся на орбите Юпитера и обладающей единственным ликвидным активом — нулевой ставкой подоходного налога.
— Извините, что причиняю вам столько хлопот, — осторожно сказала Гвендолин.
В её высоком голосе без труда читалось беспокойство. Вздохнув, Альстер смирился с тем, что не найдёт ничего в сети, и обратил внимание непосредственно на девушку.
Конечно, она была хорошенькой, но этим могут похвастаться многие девушки её возраста. Гвендолин была не просто хорошенькой, она была самим совершенством. Тщательно спланированным и взращённым совершенством. Юрий не брался судить, сколько это стоило, но очевидно — очень и очень недёшево. За её непринуждённой элегантностью стояла команда стилистов, парикмахеров, парфюмеров и тренеров с психологами.
Прищурившись, Альстер попытался посмотреть на Гвендолин поверх этого искусственно созданного флёра. На взгляд семнадцать или восемнадцать лет, худенькое личико с острыми скулами. Нижняя челюсть самую малость тяжеловата — сказывалась порода. Нос пуговкой, веснушки. Длинные волосы светло-клубничного оттенка соперничали в блеске с несколькими ажурными золотыми украшениями на шее и в волосах. Платье обманчиво простое — белая и алая хлопчатобумажная ткань с квадратным вырезом. Подол юбки много выше колен.
«Рим… может быть, Париж, — подумал Юрий над стилем, — но точно не Токио».
И да — это несомненно ручная работа, что означает соответствующий ценник.
По осторожным взглядам, которые девушка бросала то в его сторону, то в сторону Эйнсли, он пришёл к выводу о том, что стеснительность этого «золотого ребёнка» была не более чем игрой умелой и опытной сердцеедки. И это позволяло сузить круг возможных проблем до двух: дела сердечные или кража.
— Вы меня нисколько не затрудните, — дежурно отмахнулся Альстер, выдавив из себя столько искренности, сколько сумел.
— Гвендолин — моя внучка, — пояснил её статус Эйнсли с чуть заметной гордостью.
«Вот оно чего, — подумал Юрий. — Это объясняет особое к ней отношение. Вот только интересно, почему этот факт отсутствует даже в корпоративных базах данных? У Эйнсли на счету девять браков, в результате которых родилось тридцать два признанных ребёнка; большинство из них занимали те или иные руководящие должности в Корпорации. И у них, в свою очередь, было множество внуков и правнуков, образующих большую династию, охватывающую весь спектр человеческих типов — от скучных трудоголиков до взбалмошных принцесс с бабочками в животе. Общее у них было одно — все они охранялись с бдительностью, с какой в древности хранились коды ядерных ракет».
— Да, Юрий, — сокрушённо сказал Эйнсли, — я знаю, что вы сейчас ищете все доступные данные о Гвен в сети. Не трудитесь, их там нет. У меня с Натаксией, её бабушкой, был бурный, но, увы, короткий роман, в результате которого родилась Эвет. Натаксия не хотела, чтоб Эвет стала частью моего семейного клана и хоть как-то была связана с моей Корпорацией.
Я мог только согласиться с её решением — с ангелами не спорят, а твоя бабушка, Гвен, полностью подходит под это определение, — продолжил Эйнсли, повернувшись к девушке. — Единственное, что я мог, — создать небольшой паевой фонд, который, конечно же, был увеличен, как только ты родилась. Вы спокойно жили, как и хотела твоя бабушка, ограждённые от назойливого внимания СМИ и не участвуя в тараканьих бегах внутри Корпорации.