– Жужжалка, – произнес Алик. Оружие не представляло собой ничего особенного: просто электромагнитная пушка, плавно разгонявшая снаряды. А вот патроны-жужжалки, которыми оно стреляло, были не слишком стабильны. Невероятно плотно намотанные катушки мономолекулярного волокна при попадании разворачивались, так что жертва испытывала на себе, что значат вонзившиеся в тело и разлетающиеся во все стороны десятки тысяч бритвенных лезвий.
Дымка над грудью убитого и была облачком таких волокон. Алик знал: если сунуть в него руку, она превратится в фарш для котлеты. Он против воли принялся нервно озираться. Если кусочки волокна еще плавали в воздухе – такое случалось, – вдохнуть один означало бы медленную, мучительную и неизбежную смерть.
Дав Шанго время перенести изображение на контактные линзы, Алик поспешно отошел подальше. И принялся как следует осматривать купол, в то время как скачавший характеристики строения Шанго дополнял ими результаты осмотра. Сам прозрачный купол был многослойным. Две внутренние скорлупки из искусственного сапфира, дальше метр обогащенного углеродом стекла, поглощающего радиацию, еще один сапфировый слой, радиационный барьер поменьше, два слоя фотонных фильтров, чтобы умерить солнечный свет на протяжении двухнедельных лунных дней, и термальный слой, чтобы удержать тепло внутри во время таких же долгих ночей. И наконец, наружный абразивный слой сапфира, принимавший на себя удары микрометеоритов размером с песчинку. Если попадался метеорит побольше – скажем, с камешек гальки, – внутренние слои гасили кинетическую энергию. Такие камешки, как известно, оставляют неприглядные полосы, которые приходится заделывать, но сидящему в джакузи внутри купола ничего не грозит. Действительно, статистика показывала, что тропический пляж на Земле убьет вас с большей вероятностью: солнечные удары, постепенно развивающиеся меланомы, цунами, падающие на голову спутники…
– Выпустили всего одну жужжалку, – заметил Саловиц. – Или стрелок на диво хладнокровен, или очень опытен. Наш убитый успел выстрелить дважды.
Алик взглянул туда, куда обращен был лицом труп. На сапфировой скорлупе мерцали две желтые метки, от которых расходилась паутинка ударных трещин.
– Гос-споди, купол не пробивает даже эта «медвежья» пуля?
– Нет, застройщики заботятся о безопасности своих клиентов.
Алик вновь переключился на жертву.
– Владельцы ружей-жужжалок обычно представляют себе их действие – задумчиво проговорил он. – Итак, мистер с дробовиком валит нью-йоркскую девицу, обходится с ней гадко, затем сбегает сюда.
– А за ним по пятам стрелок с жужжалкой, – закончил Саловиц. – Так мы прочитали следы.
– Ладно, куда дальше?
– А вот тут становится интересно.
Дальше был Марс, западный край кальдеры горы Олимп, примерно в двадцати двух километрах выше уровня равнины, где геологические процессы за последние двести миллионов лет тихо проржавили мир до голой мертвой пустыни. Комната была одной из сотен таких же в пятидесятиэтажном строении. Ее стеклянная стена смотрела на север. К западу уходил бесконечный пологий склон величайшего в Солнечной системе вулкана, безбрежным плато простиравшийся к хрустально-прозрачному горизонту. Марсианские равнины вдали терялись за плоским бледным небосклоном. Но Алик понимал, что тем рвачам-показушникам, которые покупали здесь комнаты, не было дело до вида. Им главное – чтобы на вершине.
Впрочем, и то, что оставалось на виду, не оскорбляло взгляд. В двухстах метрах за скальным обрывом кальдеры для не боящихся высоты героев открывался вид на весь кратер: правда, этот вид теперь был подпорчен большой кляксой затвердевшего пенометалла, залепившей дыру в усиленном алмазными молекулярными связями стекле. Два ап-меха, похожие на гибрид пауков с осьминогами, приклеились к стеклу, изготовив сопла на случай, если трещины пойдут дальше.
Большая часть мебели отсутствовала – ее засосало в дыру прежде, чем отверстие успели заклеить. У основания окна аккуратной полоской скопились мелкие обломки.