Этим утром мой желудок чувствовал себя более-менее нормально, поэтому я с облегчением вздохнула, зашла в душ и нажала на плитку, включающую воду.
Я выполняла ту же рутину, на которой помешалась с тех пор, как попала сюда.
Смотрела на дальнюю стену и мыла шрамы, покрывающие мое тело.
Я долго не опускала взгляд, пока моя кожа не начала гореть от теплой воды, под которой я стояла.
Я ненавидела каждый. Гребаный. Шрам.
* * *
Когда я вышла из ванной, Задеон уже был слишком взвинчен, чтобы продолжать спать. Это происходило все чаще и чаще, и я знала, что это моя вина. Ему не стоило так долго находиться в постели. Оставаться неподвижным. Черт, я тоже не должна была.
Какая-то часть меня устала от этой комнаты, просто я…
Я ненавидела то, как другие женщины пялились на меня.
И я действительно была опустошена.
По крайней мере, пока что я чувствовала себя прекрасно, тем более в этот ранний час за нашей дверью было довольно пустынно.
Я огляделась.
— В чем дело? — на мгновение я растерялась.
Из-за самой себя. Та нежность, которую я только что уловила в собственном голосе, застала меня врасплох. Пока я размышляла об этом, Задеон неохотно ответил:
— Ты… — он замер на одном месте, но его тело продолжало немного покачиваться, как будто Задеон хотел… как будто ему нужно было подойти ко мне. Он так боролся со своим желанием, что вцепился в свой хвост. — Ты не воспользовалась подушкой.
Мои глаза нашли подушку. Подушка.
Конечно, я воспользовалась подушкой, но не той особенной, о которой говорил Задеон.
Это была еще одна «причуда пришельцев».
— Мне было очень жарко. Вот, — пробормотала я, подойдя к кровати и схватив ту, на которой лежала моя голова, — именно на ней я спала.
Он взял подушку так, словно я дала ему мешок с золотом, а не с перьями.
Я всегда завороженно наблюдала за Задеоном… наблюдала, как он пыхтит, словно у него были проблемы с дыханием. Затем он воспользовался моей красивой чистой наволочкой… чтобы вытереть свое лицо.
И… облизать ее.
Мою подушку. Он лизал мою подушку.
Я покачала головой.
Но я не жаловалась, потому что — знаю, что это странно — его слюна хорошо пахла.
Типа, очень хорошо.
Так же, как и все, что соприкасалось с его лицом.
Когда Задеон закончил, то стал немного светлее, — буквально, он действительно темнел, когда волновался или сердился — судя по цветовому индикатору он чувствовал себя лучше, но все же…
Я попыталась хоть что-нибудь придумать, чтобы отвлечь его. Нечто, что помогло бы ему перестать быть таким взбудораженным. Задеон говорил, что не мог покинуть меня, хотя технически, с помощью эликсира это было вполне возможно… значит, мне стоило придумать то, чем мы могли бы заниматься вместе. Или, по крайней мере, в одном пространстве.
В конце концов я решила спросить его напрямую.
— Как ты развлекаешься?
— Сражаюсь.
— А если ты хочешь расслабиться?
— Смотрю бои.
Ура. Древние римляне полюбили бы этого парня.
Я поднесла костяшки пальцев к своему носу и посмотрела на Задеона.
— Ты такой душка.
Он просто кивнул. Я была немного озадачена, так как Задеон был не из тщеславных парней, поэтому спросила:
— Ты знаешь, что значит «душка»?
— Нет, — признался он. — Но ты, Кэлли, уже говорила, что я душка. И гоооореачий, — вспомнил он, явно смутившись нашим странным «чужим» словам.
Я не знала, что отразилось на моем лице, но, взглянув на меня, Задеон снова замер.
— Это рассердило тебя?
Я почувствовала себя так, будто меня слегка пнули, но все же пожала плечами. На самом деле я не была уверена, как классифицировать этот тип пинка, а вернее как классифицировать его в том русле, о котором я думала.
— Не совсем.
Задеон выглядел расстроенным.
Взъерошенный и все еще встревоженный, он стал опрыскивать себя эликсиром.
Дохрэйну придется сделать еще одну партию. Я поморщилась. Для этого хобсу понадобились бы некоторые ингредиенты, значит, ему пришлось бы близко подойти ко мне, что в прошлый раз закончилось не очень весело.
Пока я наблюдала за тем, как Задеон опрыскивается эликсиром, то почему-то решила, что жидкости не хватит на целый день, — но как же вечер? — чтобы успокоить его желание крушить стены.
Я старалась не обращать на это внимания, но напряжение от существующей проблемы было сравнимо с растущей приливной волной. Которая, как казалось, становилась все больше и больше, когда мы выходили из этой комнаты.