Кэлли могла бы выбежать из комнаты.
Могла бы в любой момент приказать мне остановиться.
«Но она не делала этого».
Поэтому мы продолжили играть в эту игру, но вскоре я стал хотеть лишь одного — чтобы она подчинилась.
Как же было приятно бежать.
Как же было приятно охотиться.
Мое тело думало, что, когда я наконец поймаю Кэлли, оно получит самую сладкую награду.
Но разум понимал, что мое тело просто грезило.
Неожиданно Кэлли упала.
— Кэлли! Ты в порядке?
Растянувшись на мате, она фыркнула.
— Нет! Я умерла, Зи.
Ее конечности слабо дергались.
Кэлли подняла взгляд, в котором отражалось игривость.
Если бы я уже не любил ее, то этот взгляд завладел бы моим сердцем в одно мгновение.
— Все так плохо? — спросил я, садясь на корточки рядом с ней.
Она застонала и прижалась липкой щекой к мату.
— Очень плохо.
— Я мог бы отнести тебя в нашу комнату.
Она благодарно вздохнула.
— Было бы замечательно.
— Но я этого не сделаю.
Кэлли заныла:
— Это было подло, Зи.
Мне нравилось, что она называла меня Зи.
Я любил, когда она называла меня Зи.
Но в этот момент я любил то, что она просто дурачилась со мной… и я любил это больше всего.
* * *
КЭЛЛИ
Я поднялась с пола и, спотыкаясь, направилась в ванную, чтобы быстро принять душ, Задеон же поплелся в нашу комнату следом за мной. Теперь мы оба были расслаблены, так как избавили его организм от лишней энергии.
«Благодаря дурачеству».
И я с удивлением обнаружила… что тоже чувствовала себя лучше. Живее.
Вымывшись, я села на закрытое сиденье унитаза.
И стала готовиться к своему незначительному ритуалу.
Я потянула полотенце вверх…
Чтобы выцарапать все дерьмо из моей кожи.
Я не врежу себе. У меня нет проблем с этим. Дело в том, что эти укусы заживали целую вечность.
А еще в том, что некоторые, похоже, не заживали вообще.
Они постоянно чесались, как сумасшедшие.
Расстроившись, я сосредоточилась на своих бедрах, осторожно обходя сами раны и касаясь только воспаленных участков вокруг них.
Я еле сдерживала стоны облегчения. Я не помнила то время, когда болела ветрянкой, но если это было так же плохо, то просто чудо, что моя мама не заставляла меня носить рукавицы, потому что когда дело касалось зуда, то я совершенно теряла самоконтроль.
Я всегда очень осторожно чесала вокруг ран, чтобы не задевать их… за исключением этого раза?
Моя рука соскользнула.
И ногти зацепили струп. Всего лишь край… но этого было достаточно, чтобы рана открылась и из нее начала сочиться кровь.
— Черт, — пробормотала я и потянулась за туалетной бумагой, чтобы промокнуть кровь.
Я слышала, что пришельцы не совсем понимали значение уединения в ванной комнате. Но у меня никогда не было проблем с этим.
Вот только сейчас Задеон распахнул дверь в ванную, из-за чего вырванный замок пролетел через всю комнату.
Я закричала… он взревел и ворвался внутрь.
— Да что с тобой такое? — завопила я, пытаясь отдернуть вниз полотенце.
Чтобы он не увидел их.
Но было уже слишком поздно. Задеон застыл на месте.
И… он выглядел разбитым.
— Я мог бы помочь тебе.
«Никто не может мне помочь».
Мысль была настолько тихой в охвативших меня эмоциях, что я поразилась, как вообще ее заметила.
Я знала, что это не правда… знала.
«Почему я вообще его слушала?»
Взяв себя в руки, я стала тянуть полотенце вниз так, чтобы грудь оставалась прикрытой. Полотенце было не очень широким.
— Я понимаю, что это выглядит плохо…
— Выглядит плохо? Плохо?
Я не сумела определить, были ли у Задеона неполадки с переводчиком или он был не согласен с моим выбором слова. Медленно, я продолжила излагать свою точку зрения:
— Да, все выглядит плохо, но это не то, о чем ты подумал.
Царапины стали проявляться. Все царапины. Я не знала, почему подобное происходило, но верхняя часть моих бедер и низ живота постоянно зудели, как будто у меня были одновременно блохи, парша и чесотка.
Не то чтобы я действительно когда-то страдала этими заболеваниями.
Но слышала о них.
К завтрашнему дню практически все царапины поблекнут до тех пор, пока я не повторю всю процедуру, но сейчас… да, согласна, это выглядело очень плохо.
И да, мне стоило показаться группе наблюдения. Чтобы все эти хобсы столпились вокруг меня, надо мной… поднимали мое тонкое, словно бумага, платье, осматривали меня, прикасались ко мне…