В этот момент она предупредила:
— Будет чертовски обидно, если я не найду Мичиган, чтобы вернуть все твое дерьмо. Ты же знаешь, как это бывает: вся эта синева, окружающая его, мешает окружающим обнаружить местоположение.
— Ты даже не спросила у меня адрес.
— Отвечай правильно, и я спрошу.
— Лааадно, хорошо, — прошептала я одними губами, а затем повернулась так, чтобы Задеон мог четко видеть меня, и спросила: — С чего ты взял, что она нам помогает?
Глаза Задеона заблестели.
— Дохрэйн заявил, что, чтобы доставить все необходимые припасы, им придется нанять внешний флот. А чтобы покрыть расходы, ему нужно заполучить одобрение матери, вот только он не хочет идти туда, потому что для этого потребуется встреча со всеми отцами, у которых придется просить разрешение на разговор с ней. Тогда он сказал, что пойдет просить милостыню у отцов, если только жизнь его пары будет висеть на волоске.
Грэйс счастливо вздохнула.
— Это так романтично. Спасибо, что спас меня, детка.
Я состроила гримасу.
— Он должен просить разрешение у отцов, чтобы иметь возможность поговорить с матерью?
Грэйс застонала.
— Вот так мы развлекаемся.
Глава 39
ЗАДЕОН
Когда Кэлли подумала, что я заснул, она прижала руки к своему животу и заплакала.
Я не стал включать свет.
Зачастую мы лучше всего общались в темноте ночи.
— Кэлли, — прохрипел я. — Иди сюда, — и притянул ее к своей груди.
Я, конечно, прекрасно видел свою пару. Поэтому, когда она посмотрела на меня, мое сердце сжалось от этого затравленного взгляда.
— Тебе больно? — спросил я.
Она покачала головой.
— Думаю, я должна быть признательна за то, что не чувствую боли.
— Тогда в чем дело? Расскажи. Я хочу понять.
Кэлли вздохнула и провела пальцами по моей коже. Я ожидал, что она отступит, но Кэлли не стушевалась. Мне так хотелось обхватить ее подбородок, но тогда я не смог бы прочитать слова по губам.
— Это должно было быть радостное событие, которое восхваляют гордые будущие бабушки и дедушки. Но моя семья мертва. А мой… — ее горло, должно быть, сжалось, потому что моя пара поднесла к нему руку и выдавила из себя слова: — Мой ребенок наполовину насильник. Кто знает, насколько он окажется жесток.
Я не услышал собственное рычание, но почувствовал его.
Как и Кэлли.
Она похлопала меня по груди, а я с облегчением отметил, что рычание действительно заставляло мою пару расслабиться.
Она протянула руку и включила последнюю уцелевшую лампу.
Я хотел обнять Кэлли, но ей нужно было выговориться, а я не мог пропустить ни одного слова, поэтому я стал массировать ее виски, желая успокоить. Затем я провел тыльной стороной пальцев по ее лицу.
— Они тебя не беспокоят?
— О чем ты?
Она улыбнулась.
— О моих шрамах.
Мои уши прижались к голове.
— Нет.
Кэлли рассмеялась.
— А ведь я действительно тебе верю.
— Так и должно быть, — я дотронулся до одного из шрамов. — Такое ощущение, что ты пережила гладиаторские бои, — тихо пробормотал я и осторожно заскользил пальцами по ее подбородку, обводя гордое, мужественное лицо.
Кэлли вздрогнула.
— Пережила мясорубку.
— Храбрый маленький боец. Но главное, ты победила. Побежденные падают, а победители получают шрамы и продолжают жить, чтобы вновь принять участие в сражении на следующий день.
Кэлли улыбнулась и немного расслабилась. Но длилось это недолго. Ее голос дрожал, когда она попыталась озвучить свои страхи:
— Мне жалко этого ребенка, Задеон. Я не хочу… — ее голос сорвался. — Я продолжаю думать, что если бы это был твой малыш, то я бы не сопротивлялась. Когда я представляю это, то… вижу маленькие рожки, твой безумный выразительный хвост, огненное дыхание и шипы, которые двигаются в зависимости от испытываемых эмоций. Я была бы счастлива носить твоего ребенка, Задеон. Я бы… — она с трудом сглотнула. — Я бы очень хотела твоего ребенка. Очень хотела нашего ребенка.
Кэлли выключила лампу, даря себе иллюзию уединения, и заплакала.
Я стиснул хрупкую руку и прижал к своему сердцу. Я знал, что моя пара не видела, как исказилось мое лицо, но судя по ее убитому горем выражению, моя гримаса ничем не уступала ей.
— Но… то, что они… они сделали со мной…
Я был так рад, что в пределах моей досягаемости не находилось, тевек, лампы. Либо я бы вновь разбил ее. Я схватил свой хвост и прижал его предплечьем, чтобы он больше не причинял вреда.