Кэлли рыдала так сильно, что, по моему мнению, даже не заметила моих действий.
— Что если я не сумею преодолеть это? Что если каждый раз, когда посмотрю на его лицо, то буду видеть их?
Я прижал ее к себе, забыв, — а потом уже и не заботясь, — о том, что нужно читать слова по губам. Кэлли нуждалась в утешении. А я нуждался в том, чтобы утешить ее.
Она отстранилась и снова взглянула на меня, зная, что я прекрасно видел ее.
— Иногда бойцы проигрывают битву, — со слезами на глазах Кэлли повторила мои собственные слова, сказанные так давно. — И я боюсь, что проиграю. Мне страшно, Зи.
В этот раз я притянул Кэлли под свой подбородок.
«Боишься, мой маленький сон? Я тоже».
* * *
Я прислонился к стене, наблюдая, как Кэлли прыгала через скакалку. В этот момент ко мне подошла Энджи, за которой следовал Арох, будто они были привязаны друг к другу.
«Должно быть, именно так я выглядел, когда следовал за Кэлли».
В уголках губ Энджи пролегли морщинки. И это тревожило, ведь она от природы была жизнерадостным существом.
— Как она держится?
Я бы не стал предавать доверие своей пары, но поскольку она заранее разрешила мне делиться ее проблемами с другими, — Кэлли знала, что близкие беспокоились и спрашивали о ней, — я решил кратко описать ситуацию.
— Кэлли спросила меня, что будет, если она не сможет полюбить этого ребенка. Но у меня не хватило слов, чтобы в чем-то заверить ее.
Я провел рукой по шипам. Мы с Кэлли танцевали и тренировались весь день, но это совсем не утихомирило боль в моей груди.
Энджи, казалось, пыталась более деликатно подобрать слова:
— А что, если она действительно не сможет? Что если никогда не сумеет полюбить этого ребенка?
Все разочарование, которое росло во мне, вырвалось на свободу.
— Я ЛЮБЛЮ НАШЕГО РЕБЕНКА! И она тоже полюбит!
Я не хотел кричать. Если бы у Энджи были уши ракхии, то, думаю, сейчас она бы прижимала их к голове, пытаясь избежать дискомфорта. Как и сделал Арох. Он бросил в мою сторону угрожающий хмурый взгляд за то, что я накричал на его пару. Я же в ответ с извинением посмотрел на Энджи и попытался взять себя в руки.
— Послушай, она НЕНАВИДИТ то, как он был зачат, но самого ребенка она ЛЮБИТ. Кэлли хочет, чтобы он был нашим, хочет… просто ей нужно увидеть ЕГО, — я сглотнул, чтобы справиться с дрожью в голосе. — А он уже на подходе.
Ее глаза были полны сочувствия.
— Я не знаю, что еще сказать… поделись с ней своими мыслями.
Когда Энджи обернулась, то заметила стоящую Кэлли.
Но Кэлли не сводила глаз с меня. В них стояли слезы и отражался страх.
Я протянул ей руку.
* * *
КЭЛЛИ
Мы не произнесли ни слова.
Я действительно ненавидела, что за нами наблюдали. Я не желала, чтобы этот разговор «изучали» пришельцы, каталогизируя каждую нашу личную мысль и эмоцию.
Слишком, слишком, слишком инвазивно.
И я чувствовала себя так, словно мы застряли в одной из этих пластиковых клеток для хомяков… конечно, это была большая клетка, но у нас было только несколько мест, в которых мы ощущали себя комфортно.
В которых я ощущала себя комфортно.
Поскольку я не знала, где еще нам поговорить об этом, мы вернулись в нашу комнату.
Я легла на спину, растянувшись на кровати, а Зи расположился рядом, устроившись на животе.
Я взглянула на рога.
А Задеон пристально посмотрел на меня в ответ.
Наконец я выпалила:
— Зи… что если… как они… Что если этот ребенок — зло?
Я закусила губу и вздрогнула.
Задеон приподнялся на локте, повернулся ко мне лицом и провел пальцами по моим волосам.
— Это не так.
Я была в шоке от того, настолько быстро разозлилась. Как будто все это время у меня внутри кипел гнев.
— Ты не можешь быть так уверен в этом!
Задеон пожал плечами.
— Могу.
Если бы он не весил на двести фунтов больше меня, то я бы прямо сейчас спихнула его с кровати.
Его взгляд говорил, что он прекрасно понимал мое внезапное, бурное настроение, и был готов стерпеть все всплески.
— Эта душа пахнет как ты, Кэлли. А еще солнечным светом. Солнечным светом после грозы.
Я была ошарашена.
Задеон ощущал запах души?
И… она пахла как солнечный свет?