Димка махнул рукой — ладно, мол, здорово, но только, ради бога, не приставай.
Он терпеть не мог эту липучую девчонку: маленькая, но въедливая, как ржа.
Ишь ты, Димка! Михуца тебе товарищ. А какой он ей Димка? Никакого уважения у этой молодежи…
Он невольно провел пальцем под носом и с удовлетворением нащупал под ним слабую шелковую поросль. Мужчина, ничего не скажешь!
Димка отвернулся и… широко открыл глаза. У корзины с арбузами стоял вчерашний мальчишка. Солнце забралось ему в кудри, и они горели красной медью.
Рядом с ним длинный парень лет шестнадцати присел на корточки и, казалось, дремал, а рыжий тем временем осторожно откатывал ногой полосатый арбуз.
Колхозница, болтая с соседкой, ничего не замечала. Длинный парень подхватил арбуз и стал не спеша уходить.
— Стой! — закричал Димка, бросаясь вдогонку. — Держите его!
Люди засуетились, не зная, кого держать, кинулись за Димкой.
Рыжий побежал и с криком «Вот он, держите!» сделал Димке подножку.
Димка упал, задев корзину с яблоками. Она сорвалась с прилавка, яблоки весело покатились по земле.
Какой-то парнишка — худой, белобрысый, с большими серыми глазами — подал ему руку.
— С приехалом! — Он рассмеялся. — Так сказать, с мягкой посадочной…
— Смешно, да? — сказал Димка и потер колено. — Я вот тебе… — но тут же, забыв об ушибе, вскочил. — Ион, ты?..
— Четырнадцатый год Ион, — солидно сказал парнишка.
— Дружище, — Димка похлопал приятеля по спине, — как ты тут?
— Нормально. — Он огляделся: — Ты — что, Думитраша не знаешь? Это же Гришкин хвост. Забыл?..
— Подумаешь, знаменитость, — сплюнул Димка. — Не помню.
Плевок через дырку в зубах получился роскошный.
Ион с завистью проследил за его полетом.
— …Надо же!.. — волновалась колхозница. — Отвернулась на минутку и вот…
И тут вдруг из-за корзины снова выглянула Ника.
— Это не он, не он! — крикнула она, чуть не плача. — Слышите? Не он! — и взмахнула белой худой ручонкой: — Глядите, вон они бегут…
Мальчишки во весь дух неслись по улице, куры в ужасе шарахались в подворотни.
— Ну ладно, — сказал Димка девочке. — Спасибо. Только зря ты лезешь не в свои дела. — И обнял Иона за плечи.
— Что дома новенького? — спросил Ион.
— Да все так же, — сказал Димка и наклонился к корзине.
Вместе с Ионом они быстро собрали яблоки. Поставив корзину на место, они пошли вдоль пестрых рядов.
— Вон, погляди, — Ион указал пальцем на гору арбузов, на которых ножом была искусно вырезана буква «Г». — Это все Гришка Стынь-Трава расписывает.
Димка машинально посмотрел на арбузы. Где же, наконец, мама? Ага, вот и она. Стоит у лотка. На лотке — яички. Мимо, бросив на нее острый взгляд, идет какой-то человек в серой кепке. Димке врезались в память его узкие черные, с каким-то фосфорическим блеском глаза.
— Ну что? — нетерпеливо спрашивает маму крестьянка. — Берете?
Но мама не слышит. О чем-то думает… О чем? Почему так побледнело ее лицо?
— Да, да, конечно, — кивает она, подставляя плетеную корзинку.
Человек, сдвинув кепку на лоб, затерялся в толпе.
— Ма-а! — крикнул Димка. — Мы еще погуляем, ладно?
Мама молча кивает. Что ее так встревожило? В другое время Димка подбежал бы к ней, но сейчас… Рядом шагает Ион. А вдруг подумает, что Димка маменькин сынок?
…А мать стояла у лотка, но видела себя на дороге посреди белой зимы в одном из сел Молдавии. В рваном старушечьем платке шла она на задание. Снег сухо поскрипывал под ногами, мороз леденил щеки.
В конце переулка Анна заметила одинокую фигуру. Стоял этот человек, как-то странно вытянув шею.
Что делать? Вернуться? Но тогда на нее непременно обратят внимание. Сзади слышались чьи-то тяжелые, мерные шаги. Анна решила идти вперед.
Вдруг калитка, у которой стоял человек, отворилась, и на улицу осторожно вышел мальчишка в худых валенках и заплатанной ушанке. В руке он что-то держал. Глазенки его радостно поблескивали.
Он снял ушанку, опустил в нее то, что держал, и тут человек у калитки выпрямился. Ловким ударом он выбил из рук мальчонки ушанку. Тот вскрикнул и, всхлипывая, побежал прочь, часто оглядываясь и спотыкаясь. То же случилось со вторым, а потом и с третьим мальчуганом.
Что же происходило за забором? В широкую щель был виден двор. Толстый немецкий солдат собрал вокруг себя толпу голодных мальчишек. Подле него, на скамье, стоял высокий плетеный кошель с яичками. К кошелю тянулась длинная очередь. Дети подходили к солдату, он опускал в их красные ладошки яйцо, и они бережно несли его, внимательно глядя себе под ноги.