Народу в вагоне было немного. Два человека, подняв столик, сидели друг против друга на боковых местах. Вечерело. За окном начали постепенно расплываться контуры предметов. Сначала поблекли, а затем полностью исчезли дневные краски, отдав все во власть серых и черных тонов. Извилистая черта горизонта растворилась в темноте.
Спутники молчали, думая каждый о своем.
Проводник прошел по вагону и зажег свечи в его концах. Тусклый свет закачался, вырывая у темноты то спящих людей, то груды сложенных в беспорядке вещей…
Двоих людей, смотревших в черную пустоту окна, судьба свела несколько часов назад, хотя и до этого они понаслышке немного знали друг друга.
Один из них, молодой, высокий, плечистый, с непослушной копной рыжеватых волос на голове, геолог Михаил Федорович Тарасов., только что вернулся из очередной поездки по отдаленным пунктам добычи золота на Алтае. Второй — постарше, Иван Васильевич Польни-ков, бывший ленинградский рабочий-металлист, ныне директор небольшого золотого рудника Кара-Кыз, расположенного в предгорьях Калбинского хребта. Русоволосый, небольшого роста, очень подвижный, легко загорающийся в любом споре, Польников как в тресте, так и на руднике выделялся среди других горных начальников внешней аккуратностью и тем, что умел командовать, почти не повышая голоса.
Сейчас они оба ехали на Кара-Кыз. Тарасова трест уполномочил подготовить материалы, чтобы решить судьбу рудника, систематически снижавшего добычу золота, да еще и добывавшего его по чрезвычайно дорогой цене.
При прощальной беседе управляющий трестом сказал Тарасову: «…Смотри как следует. Верно, рудник этот закрывать надо. Одни убытки».
Польников работать на Кара-Кызе начал не очень давно, но тяжело переживал возможную ликвидацию рудника, а значит, и неизбежное уничтожение всего, что с ним связано. Рудник действительно вот уже несколько месяцев не выполнял плана; но ведь говорят же: «Золото не картошка, а и ту, коли не сажал, так не в раз выкопаешь». Кроме того, ему казалось, что месторождение Кара-Кыз недостаточно изучено, что если им серьезно и грамотно заняться, то оно еще даст золото и принесет государству немалую прибыль.
Прижавшись к окну вагона, Польников искал и не находил ответа на вопрос: зачем, почему, кому, наконец, понадобилось так срочно закрывать рудник, не приняв всех возможных мер по его спасению? Он вспоминал дни, проведенные в стенах треста. Бурные споры, кончившиеся решением послать специалиста-геолога для детального ознакомления с рудником… Потом знакомство с Тарасовым. Пока впечатление хорошее. Но хватит ли у него знаний и выдержки. Очень уж молод и, говорят, частенько чересчур горяч…
— Вы знаете, — заговорил Тарасов, — когда едешь от одного рудника к другому, то и дело встречаешь стройки. Пусть небольшие, но ведь стройки же! Невольно подумаешь: «Ну вот и наш Рудный Алтай начинает жить, действительно становится рудным!» А еще совсем недавно даже не верилось, что сумеем откачать шахты, найти потерянную руду… Да еще мешали всякие мерзавцы — то ли сами бывшие, то ли их подручные.
Польников безразлично поддакнул.
— В одну из поездок по Алтаю у меня был препротивный случай, — продолжал Тарасов. — Приехал я из далекого маршрута на разведочный участок больным. Дело было осенью. Погода — снег пополам с дождем. Простыл. Несколько дней лихорадило, потом не выдержал и слег. А когда поднялся, мне говорят, будто я, когда только приехал, стал раздеваться, вынул из кармана и положил на стол кусок великолепной вольфрамовой руды. Показали. Спрашивают, откуда взял. А я того куска, верите, в. глаза не видел. Решил, что разыгрывают. Потом рассердился. Покричал даже, доказывал, что кто-то другой напутал, а со мной этого никак случиться не может… Но в конце концов пришлось извиняться.
— Почему же? — все еще безразлично переспросил Польников.
— Месяца, верно, через три после того ехал я как-то на санях по замерзшему Иртышу и вдруг вспомнил!
— Любопытно.
— Представилась перед глазами одна из осенних ночевок, — не замечая безразличия собеседника, с жаром продолжал Тарасов. — Широкий водораздел, ложбинка по нему, и в ней кедровая роща. Расположились мы под громадным деревом. Разожгли костер. Мошкара и комар будто чуют, что зима близко, поднялись тучей. Как всегда на таком биваке, кто костром занялся, кто дымом, кто лошадьми; а меня познабливало, вот я и пошел сразу за водой для чая. Почти рядом оказался небольшой ручей. Наклонился. Отблеск от костра светит. Ручей мелкий, кружкой черпать надо. Дно каменистое. Обломки на нем неровные, еще не обточенные, не окатанные. Одни белесые, другие черные. Вытащил со дна такой камень, а он оказался довольно тяжелым. Сунул его в карман ватника. После, мол, разберусь…_А утром в полубреду сел на лошадь и, понятно, все забыл…