— Поздно, Виктор Иванович. Проспорили самое время. Да и я-то, старый дурак, заслушался…
Три человека стояли, прижавшись к хаосу камней у стены заброшенного забоя. Лишь несколько метров отделяло их от надежного укрытия в квершлаге… Но оно было недосягаемо…
Теперь все зависело от бесконечного числа причин, случайностей.
У каждого из них мелькала мысль: «А что если попытать счастья? Пробежать эти предательские несколько метров. Точнее, всего два-три метра мимо самого устья рассечки… Была не была!» Но это было слишком опасно.
— Какие у него шнуры? — спросил Тарасов.
— А я откуда знаю, — признался Корчмарев.
— Неушто же подрезал покороче. Не может того быть, — заключил Устинов, но не сдвинулся с места.
В пылу спора, даже когда Корчмарев сделал пальщику столь неуместный выговор, а Тарасов и Устинов понимающе переглянулись между собой, никто не обратил внимания ни на глубину подготовленных к зарядке шпуров, ни на материал, с которым пришел пальщик. Пороховой шнур разных марок горит с разной скоростью… Кто знал, какой именно заряжен в этот раз. Да, кроме того, даже самые точные сведения теперь уже не могли помочь… Никто не мог сказать, сколько времени прошло с момента, когда шнуры были зажжены.
— Но этот-то подлец знал наверняка, что отсюда выходы закрыты, — выругался Корчмарев.
— Сами же вы ему сказали: зажигай, старыми работами уйдем, — напомнил Тарасов.
Напряжение росло. Казалось, с момента возникновения опасности прошло столько времени, что можно было бы не только пробежать мимо рассечки, а вообще подняться из шахты на поверхность.
— Эх вы! Главным называетесь, — не выдержал Тарасов. — Так рудник знаете, что себя спасти не в силах, да и…
Закончить фразу не дал глухой взрыв, за первым последовал второй…
Рассечка оказалась короткой. Вместе с облаком пыли, в первую же секунду погасившим лампы, к ненадежному убежищу полетели осколки камней…
Третий удар! Четвертый…
Дышать становилось все труднее. Пыль смешивалась с удушливым запахом газов. Трое людей, прижавшись друг к другу, неподвижно и молча стояли на месте…
Взрывы прекратились. Начало понемногу тянуть свежим воздухом.
Но теперь появилась новая причина для беспокойства. Еще до того как подойти к выброшенной из рассечки породе и найти путь перебраться через нее, у каждого из оказавшихся в ловушке возникал один и тот же вопрос: «Все ли взорвалось?..» Корчмарев проклинал свою беспечность, он даже не поинтересовался, сколько должно быть взорвано шнуров.
Обычно, когда проходится любая горная выработка и «зеркало» забоя подрывается сразу, шпуры располагают по определенной схеме. Какая-то часть из них должна быть взорвана первой, чтобы облегчить отрыв остальной массы породы. Это так называемый вруб. Иногда его располагают внизу, чтобы к силе взрыва прибавить еще и силу тяжести пород, облегчить отрыв от материка. Часто вруб делают посередине забоя. Три-четыре шпура наклоняют друг к другу. Получается подобие пирамиды. Она создает свободное пространство, в которое могут устремиться обломки, отрываемые следующими взрывами в боковых частях забоя.
— Вроде у нас четырьмя никогда не рвут, — вымолвил Устинов. — Меньше пяти, так и вруба не получится.
— Недочет, наверное, — заметил Тарасов.
— Рано каркать. Подождите еще, — попробовал успокоить спутников осрамившийся главный инженер.
Потянулись томительные минуты ожидания… Недочетом часто называют заряд, невзорвавшийся по каким-либо причинам. Он всегда очень опасен… Не исключено, что в груде камней, где-то совсем рядом, у ног людей, тлеет шнур, и, оставшиеся невредимыми после основного взрыва, они будут отброшены и искалечены взрывом недочета.
«При обнаружении недочета, — говорилось в инструкции, — не разрешается приближаться к взорванному забою и вывалу из него раньше чем через 30–40 минут…»
Терпение истощалось. Сначала Устинов, а за ним остальные засветили лампочки-карбидки.
Медленно колеблющееся пыльное облако все еще держалось в штреке. Постепенно оно рассеивалось. Стала видна куча породы, выброшенная из рассечки. Тарасов первым шагнул к ней, рядом с ним Устинов, а за ними боязливо двинулся Корчмарев.
Породы оказалось немного, и разбирать ее не пришлось. Согнувшись в три погибели, тщательно осматривая и ощупывая ногой каждый шаг, они продвинулись вперед и уже почти перебрались через преграду, когда Тарасов, забыв об осторожности, вонзил в обломки свою кайлушку, а вытянув ее, едва не выронил из рук… На остром конце блеснул чудом не взорвавшийся капсюль. Кайлушка прошла его насквозь, но по самому краю, не касаясь смертоносной начинки.