Директору казалось, что геолог действует слишком медленно, забыл об опасности, нависшей над рудником, о задачах, которые нужно решать немедленно. Ведь даже если он что-то и придумал, то едва ли представители центра станут считаться с высказываниями какого-то районного инженера.
Как вернуть Тарасова к суровой действительности? Подсказывали же Польникову в тресте, что «чудак» в этой комиссии человек неподходящий. «Попросили бы вы назначить кого-нибудь постарше, поопытнее», — говорили ему. Может быть, и правда… Хотя, конечно, от него никак не зависел состав комиссии.
Однажды он специально просидел за столом до глубокой ночи в ожидании своего сожителя, рассчитывая за крепким чаем либо за рюмкой водки поговорить начистоту. Но Тарасов пришел лишь под утро. Заряд пропал, а утренний разговор вылился в стычку.
Польников обратился к лежащему на кровати геологу.
— Скажи, долго еще твои экскурсии будут продолжаться? Не пора ли хоть что-то решать.
Тарасов вскочил, рывком натянул на себя одежду.
— Немного еще потерпи; кажется, начинает получаться. Кое-что я уже теперь знаю твердо.
— Я-то могу ждать и потерпеть, а вот дело не ждет. — Неужели ты вообразил, что я ничего не понимаю? — Пока я вижу, что ты, Михаил Федорович, тянешь, да еще и молчишь.
— Скоро заговорю.
— Смотри, как бы не опоздать.
— Тебе не нравится, как я работаю? Так попроси у треста другого эксперта. На мне свет клином не сошелся.
— Теперь просить поздно, все сроки прошли, — в сердцах ответил Польников. Стукнул дверью и вышел на улицу.
Размолвка продолжалась почти всю неделю. Просвет появился в день выздоровления соседки. Оба еще спали, когда она, потихоньку войдя в дом, ахнула и принялась за уборку, затопила печи.
Хозяин и гость проснулись в тепле, да еще наполненном вкусным запахом жареной картошки. Дружно встали, плотно позавтракали и, получив команду «без бани домой не являться», в отличном настроении разошлись на работу.
Вечером впервые за много дней вместе сели за стол, покрытый чистой скатертью.
— Как с планом? — осторожно спросил Тарасов.
— Не спрашивай. Опять за месяц сорок пять — пятьдесят процентов, не больше.
— Все дни?
— А что? — насторожился Польников.
— Интересно.
— Несколько смен фабрика давала лучше, чем обычно. Дня два совсем хорошо, даже больше плана. Но я теперь радоваться не тороплюсь. Раньше тоже бывали дни, когда какой-нибудь государственный участок или артель старателей вперед вырвутся. Дадут немного хорошей руды, смену-две отработаем, а там опять все по-старому.
— Да ты, я вижу, скептиком стал.
На каком же основании такой вывод?
— Даже мечтать боишься.
— Зато ты сегодня, Михаил Федорович, больно весел.
— Давай-ка лучше спать, а то опять поругаемся.
— Нет. Давай серьезно поговорим. На днях собираемся послушать твою информацию в партийной организации. Пойми же, терпения не хватает.
— Ванечка, дорогой, только не злись. Прошу тебя, помолчим еще недельку, не больше. Честное слово!
Ответ Тарасова, да еще в такой неожиданно теплой форме, вызвал улыбку у готового разозлиться Польникова.
— А что тебе даст такая отсрочка?
— Не мне, а нам, всем нам. Хочу, чтобы огни Кара-Кыза не потухли, веришь?
— Пожалуй, верю.
— Вот и все. Большего я. и не хочу.
— Ладно, несколько дней потерпим.
Утром Тарасов опять ушел до рассвета.
В последующие сутки он являлся домой в самое неопределенное время, чаще глубокой ночью. Спал часа три-четыре. Съедал, что оказывалось на столе, и убегал снова.
Непрерывна и бесконечно многообразна жизнь Земли. Свыше трех миллиардов лет насчитывает одна лишь достоверная история ее каменной корки, доступной для непосредственного наблюдения.
Человек нашел способы определять возраст камня с точностью до нескольких тысяч лет. Но для этого нужно иметь этот самый камень и подвергнуть его очень сложному анализу. Обнаружить радиоактивные минералы и выяснить, какое количество их успело подвергнуться распаду, скорость которого известна.
Ученые долго спорили, что считать земной корой. Многие согласились называть этим термином каменную оболочку планеты, как говорят, литосферу. Однако никто не знал, где кончается камень и начинается то, что следует относить к мантии, и где ее граница с ядром Земли. Решение принесли детальные исследования скорости прохождения через Землю сейсмических волн, вызываемых землетрясениями. Оказалось, что они ведут себя удивительно оригинально. Распространяясь всюду вблизи поверхности Земли с почти одинаковой скоростью, на некоторых глубинах они испытывают резкое ускорение или замедление.