Тарасов отколол кусок сланца, прорезанного тонкой кварцевой жилой, и протянул его Устинову.
— Хороша, а?!
На поверхности обломка красовалась створка раковины, как бы высеченная искусным художником. Камень сохранил мельчайшие детали рисунка.
— Этого добра нам не занимать. Правда, здесь они попадаются реже, чем в известняках, только нам-то к чему эти ракушки.
— Вот тут уж мы не сойдемся, — твердо ответил Тарасов.
— Я к тому говорю, что в них нашего металла нет. По крайней мере жизнь прожил, а не слыхал, чтобы из каменных ракушек золото или другой добрый металл добывали.
— Давайте разберемся.
— Ну-ну.
— На глубине из магмы образовались, к примеру, граниты. Прошли миллионы лет, и наши граниты оказались на поверхности земли, открытые теплу и холоду, ветру и воде. Да вот смотрите, — Тарасов поднял обломок породы. — Сколько в нем разнообразных минералов. Один темный, другой светлый, один твердый, другой помягче. В одном содержатся железо и сера, в другом — алюминий и кремний. Попала вода. Тот, что из железа и серы, начнет окисляться, какой-то из минералов растворится, а третий, кварц например, останется таким, как был.
— Это понятно.
— Ладно. Допустим, что солнце согрело камень. Темные минералы нагреются быстрее светлых, а ночью или в дождь быстрее остынут. В результате появятся трещинки, а потом и вся порода рассыплется. Оторванные куски покатятся по склону. Их подхватят потоки, отшлифуют, отсортируют — тяжелые и крупные камни останутся на месте, легкие или мелкие частицы поток понесет вниз и там где-то отложит. Пройдут снова многие миллионы лет, и обломки сцементируются, превратятся в каменьосадочные горные породы. Покрываясь новыми толщами, они будут опускаться на глубину, сомнутся в складки или разорвутся, а там, гляди, новые порции магмы захватят их и переплавят. Однако даже и в этом случае у геолога остается немало данных, по которым можно судить о возрасте и условиях образования пород. Самое простое — искать остатки животных или растительных организмов, погибших и захороненных природой в период накопления слоя песчаников, сланцев или известняков.
— Это все понятно. Ну а где же золото?
— Сейчас. Представьте себе, что осадочные слои были не только смяты в складки, но еще разорваны трещинами. По таким трещинам прошли растворы с золотом, отложились рудные жилы. Но позднее могли оказаться разорванными не только слои горных пород, но и эти жилы. Часто такие разрывы сопровождаются подвижками. Куски жил или слоев вместе с жилами могут еще и передвинуться на десятки, а то и на сотни метров.
— У нас говорят: сброшены.
— Правильно. Сброшены или сдвинуты, когда как. А то бывает, что сбросит, да еще и подвинет в сторону. Попробуй найти такое сброшенное крыло, если не знаешь, как лежат горные породы на всем участке.
— Да, дело замысловатое…
— Вот тут-то и пригодятся ракушки. В одном слое они есть, в другом нет. А если и найдутся, то каждый раз иные. По ним можно приблизительно определить возраст горных пород, а значит, и строение участка.
Горная выработка, по которой шли Тарасов и Устинов, была штреком, то есть шла по рудному телу. Она прорезала устойчивые горные породы и почти не имела крепи. Редкие стойки и поперечные лежни на них не мешали осмотру. Среди массы темно-серых, почти черных осадочных пород хорошо выделялась белесая полоса кварца толщиной в полметра.
Стеклянный, местами чуть жирный блеск кварца особенно хорошо выделялся в центральной части жилы, где было меньше разнообразных включений. Ближе к краям располагалось много рыжеватых пятен окислов железа и золотисто-желтых скоплений сернистого железа (пирита) иногда с медью (халькопирита), подернутых радужной пленкой с синеватым оттенком.
— Взгляните, Устиныч, — заметил Тарасов, отбивая образец, — вот вам доказательство. Обратите внимание, как идет выработка. Прямая как стрела, и жила все время посередине кровли. Мощность ее почти не меняется. Только местами отходят прожилки, да вот тут раздвоилась, обтекла кусок породы и Снова сошлась.
— Ну и что же из этого? — сказал Устинов, явно не понимая, к чему Тарасов завел такой длинный разговор. — На Кара-Кызе у нас почти все жилы, почитай, такие же.
— Вот-вот!.. Пошли к забою!
В забое жилы не было. Свет карбидок открывал ровно окрашенные темно-серые пустые породы. По трещинкам просачивалась вода, и только ее капли да ржавые пятна поблескивали на немой стене. Ни единого пятнышка кварца.
— Жилы-то и след простыл, Устиныч!