— Но как это сделать?
На руднике почти не сохранилось планов старых горных работ, а то, что удалось восстановить, далеко не полностью отражало истину. На чертежах часто попадались надписи: «Завалено, старые работы». Еще скуднее были геологические данные; приходилось опираться только на собственные, явно недостаточные наблюдения. А это всегда страшновато.
Хорошо бы посоветоваться с Польниковым, но тот на несколько дней уехал в район. К главному инженеру Тарасов не пошел, считая, что этот только помешает столь рискованной разведке, а если она начнется вопреки его мнению, то будет ждать ошибки или любого провала. Можно было посоветоваться с Устиновым — опытный горный мастер и старый коммунист, однако старик, видимо, не на шутку расхворался. Не видно его уже дня три.
Растерянный, с чувством одиночества Тарасов вылез на поверхность из выработок, в которых провел почти сутки, и, шатаясь от усталости, побрел домой. Выспаться бы! А там что-нибудь придумается… Чтобы сократить путь, геолог свернул с дороги на тропку, идущую через заброшенные отвалы.
Около входа в одну из старых шахт группа рабочих грузила руду на таратайки. Никого из них не удивило, когда Тарасов остановился и начал перебирать белесые куски оруденелого кварца.
— Откуда руда? Со второго горизонта, с западного штрека? Целики выдираете?
— Нет. С третьего, с востока.
— Что, опять завал перебирали? Но там же и руды-то почти нет.
— Нет, вроде маленько осталось.
— Интересно. Почему же ничего не сказали? Большой целик был? Все вынули?
— Почему целик? Из забоя берем, как положено.
— Ничего не понимаю!
— Так, товарищ уполномоченный, там же ваш помощник все время. Он лучше знает. Наше дело возить.
Тарасов почти бегом спускался по стареньким лестницам. Только у перехода на второй горизонт он остановился, чтобы зажечь карбидку, и немного успокоился.
Там, куда его направили рабочие, он был и никакой руды не видел. Мелькнула мысль, что второпях пропустил скрытый завалом сохранившийся участок жилы в старых работах. Конечно, не исключено, что старатели стали выпускать и сортировать закладку — смесь руды и породы. Бывало же прежде, что какой-нибудь горный. десятник или артельщик, повздорив с хозяином, а то и про запас отправлял порцию хорошей руды в закладку. Но гадать было не к чему. До третьего горизонта оставались считанные метры.
Еще от шахтного ствола Тарасов услышал голоса людей, равномерные удары молотков о бур, скрежет тачки.
Работу вели невдалеке от того места, где геолог говорил с Устиновым о сбросах и выклинивании жил. Уж этот-то участок он излазил весь и вдоль и поперек. В чем же дело?!
— Поберегись! — крикнул откатчик, везущий тачку с рудой. Следом за ним показалась знакомая фигура Устинова.
— Кто же это тебе проболтался или сам сообразил? — спросил старик.
Тарасов опешил.
— Что все это значит?
— Просчитался ты, Михайло Федорович! Мы уже совсем было собрались в обе стороны метров по десять биться, а она оказалась на втором метре, да и аккурат вправо. Хорошо, что я левую рассечку не начал. Сил не хватало.
— Жила?!
— Она самая.
— Что же ты тянешь, черт полосатый, показывай! — закричал Тарасов.
— А кто тебе не велит. Смотри!
В следующую минуту геолог был в забое нового штрека. От почвы и до кровли шла та самая жила, о которой он столько мечтал. Тот же бело-серый кварц, те же пятна окислов железа, та же мощность, что были до сброса.
— Вернулась, выходит, потеря-то наша, по-твоему расчету, как Устинов нам толковал, — говорил кто-то из забойщиков взволнованному, ничего не слышавшему Тарасову.
— Пробы не брали еще?
— Как не брали! Второй день на фабрику сдаем.
— Не волнуйся, Михайло Федорович, золото как оно есть, то же самое. Сказывал же я, что работал на этом горизонте.
— Когда только вы успели?!
— Если люди захотят да поверят, не то еще смогут. Полторы недели по четыре смены бились, проветривать не успевали, так мокрой тряпкой лицо закрывали после отпалки.
— Почему же мне-то ничего не сказали?
— Может, поругаемся? Ты же, Михайло Федорович, не хотел с народом говорить да и на меня пофыркивал.