В первую минуту люди молчали, не веря в то, что они услышали. Потом кто-то спросил.
— Ну и что же ты предлагаешь?
— Обсудить вопрос об их пребывании в партии, а решение треста немедленно выполнить.
Одним из первых опомнился Польников.
— Если так, давайте соберем всех коммунистов рудника и расскажем им все, как есть. Это не так трудно, большинство уже здесь, — предложил Польников, — такие разговоры должна слушать вся партячейка.
С ним согласились. В томительном ожидании прошло около получаса. Наконец люди собрались, встревоженные неурочным созывом. В президиуме оказались двое?1 рабочих и Корчмарев. Прослушали сообщение Польникова.
Снова началось бурное обсуждение. Председателю с трудом удалось успокоить собрание. Снова было под- 1 держано решение бороться! А в связи со сложностью обстановки решили, что надо усилить партийное бюро.
После недолгих прений секретарем единогласно был избран Устинов.
Перед уходом из кабинета Польников подозвал Корчмарева и сказал с необычной для него строгостью:
— Вы ограничились репликами на совещании — правильно сделали. На собрании вам ничего не оставалось, как воздержаться от голосования. Теперь же рекомендую вам снова заболеть, а лучше поехать куда-нибудь подлечиться — в Семипалатинск, Новосибирск, а то и подальше. Единственное условие: вы ничего, понимаете, ничего не знаете о положении дел на руднике. Вот так.
— Я… подумаю… — нехотя ответил тот.
Домой возвращались в серой предрассветной мгле, вполголоса обсуждая развернувшиеся события. Постепенно отставали попутчики.
Около директорского дома их осталось только трое — Прльников, Тарасов и Устинов. Старик всю дорогу молчал, да и теперь ему, видимо, не хотелось говорить, но не хотелось и оставаться одному.
— Ну и ночь, Устиныч! — проговорил геолог.
— Ночь сурьезная.
— Теперь уже наверняка больше половины поселка знает о телеграмме и собрании, — заметил Польников.
— Собрал бы ты стариков, директор, да и поговорил с ними начистоту, глядишь кое-что ладное посоветовать смогут, — предложил Устинов, и в голосе его прозвучало требование.
— Мысль толковая. Но как собрать?
— А вот так и позови не на собрание, а просто для доброго совета.
— В гости, что ли?
— А почему бы и не в гости. Зазорного в этом ничего не вижу. Хочешь, так мы сами соберемся по всем правилам.
— Получится нечто вроде того, как старый хозяин десятников к себе звал на второй день пасхи, — вмешался Тарасов.
— Не то, Михайло Федорович, — улыбнулся Устинов, — хотя коли желаешь, так за десятников вы оба с директором как раз и сойдете. Нам, старикам-то, и знать, кого приглашать и о чем беседовать. Захотим, чайку подадим, а то и на дверь покажем. Всяко бывает.
— Если так, то никуда не денешься, — шутливо ответил Польников, — собирай, Устиныч, как считаешь лучше.
12
Старики
В тот самый день, когда должно было состояться «стариковское вече», как называл предстоящее собрание старейших работников рудника Польников, Тарасов получил срочный пакет. В пакете оказалась записка, написанная на бланке управляющего трестом.
«Мне доложили, что вы заняли ошибочную позицию и резко превысили свои полномочия, — говорилось в ней. — Пора бы стать более серьезным. Не ждал. Ваши выдумки идут против очевидных фактов. Продолжайте работать строго по заданиям треста. На днях приеду сам и тогда разберусь, как быть дальше». Дата и подпись: «Баринов».
В другое время, возможно, такая записка насторожила бы геолога. Но сейчас не могло быть никаких сомнений, что это реакция на появление каких-то фискальных сообщений о событиях, происходящих на руднике. Возможно, нашлись трусы, на всякий случай старающиеся доказать, что они ни при чем. Распоряжение начальства сначала вызвало злость, а потом дополнительный прилив задора. Теперь Тарасов знал, что расскажет старым горнякам, если, конечно, они захотят его слушать.
Только одна фраза заставляла задуматься: «На днях приеду». Это было и хорошо, и плохо. Кто знает, как могут повернуться дела, особенно в первый момент, пока властолюбивый и часто очень горячий Баринов сам толком не успеет разобраться в обстановке.