Никто и ничто не напоминало о действительной цели собрания. Со стороны можно было с одинаковым основанием считать, что происходит вечеринка, собранная для какого-то семейного торжества, проводов, встречи; пирушка, которой положено было отмечать крестины или сговор по поводу предстоящей свадьбы.
Тарасов несколько раз вопросительно смотрел на Польникова. Спрашивать вслух было неудобно. Но тот молчал, пряча улыбку в тарелку. Только когда нетерпение Тарасова стало слишком заметным, остановил его:
— Не торопись! Видишь, тут порядки свои. Мало тебя под дверью подержали. Не бойся, не забудут, зачем собрались.
В этот момент с обеих сторон стола одновременно появились недавние контролеры. Теперь они выполняли роль служек. В руках у них были подносы с жестяными кружками и четвертями водки. Подойдя к очередному гостю, служки ставили угол подноса на стол и наливали водку. Делалось это с балетной точностью — шли строго напротив друг друга, одновременно наклонялись, одновременно ставили кружку, одновременно кланялись и отходили, чтобы приблизиться к следующему гостю или гостье.
Вслед за служками, так же в такт, две молодые женщины в расшитых фартуках, с украшенными бисером кокошниками на волосах расставляли тарелки с горячими котлетами или мисочки с пельменями в зависимости от желания гостей. Делалось все это молча, с таким видом, будто свершается священнодействие.
Кто-то из сидевших рядом с Тарасовым стариков заметил:
— Это еще что, хотя, конечно, ничего, уважительно. Но вот раньше бывало…
И начался длинный разговор о том, что и как бывало раньше в подобных случаях. Стоило остановиться одному рассказчику, как тему подхватывал другой, точно стараясь перещеголять предыдущего. Вспоминали и о старательском разгуле, неизменной частью которого были встречи удачливого, фартового молодца с расстиланием перед ним ковровой дороги. Вроде той, что рассказывал Тарасову Польников. Дорогу расстилали от самого крыльца дома, в котором жил или останавливался виновник торжества, до дверей питейного заведения или дома, в котором должна была состояться встреча.
Вторым кульминационным пунктом таких оргий было состязание в умении выпить «аршинную чарку». С этой целью по краю стола укладывали деревянный аршин, каким мерили ткани в магазинах и лавках, а на него или рядом с ним вплотную один к другому выставляли ряд наперстков. Судья соревнования царственным жестом наливал в наперстки водку. На другой стороне стола выставлялся второй такой же аршин. Соревнующиеся занимали места и по команде судьи начинали пить. Правила были строгие, хотя и разные для разных мест. Независимо от правил редко находились «питки», способные перешагнуть через рубеж первого полуаршина.
В рассказах стариков главное место заняли повествования о красоте и вкусе подававшихся блюд, об их изобилии, последовательности, прибаутках и прочем, что обычно сопровождало церемонию любого торжественного обеда или ужина.
В самый разгар воспоминаний Польников, посоветовавшись с Устиновым, предложил тост за горняцкую дружбу, а вслед за этим, воспользовавшись обращенным на него вниманием, коротко рассказал о положении на руднике, об опасности его консервации.
— Как теперь быть, вам виднее, — говорил он. — Подумайте. А пока прошу вас всех, послушайте нашего гостя, известного вам Михаила Федоровича.
Следуя примеру Польникова, Тарасов поднялся, взял руку кружку.
— Ну-ну!
— Давай, давай. Наслышаны, — раздались голоса и как-то сразу смолкли. Только глаза со всех сторон комнаты настороженно смотрели на говорящего.
— Скажу просто, — начал он, — что думаю. Затем и пришел сюда… Как я понимаю, за столом сидят люди, которые все здешние шахты, фабрику, поселок не только построили, но и выстрадали. По праву вы отобрали все это богатство у бывших хозяев, по праву отбили у белобандитов, по праву начали строить новый рудник и с ним новую жизнь. А теперь… Помню, когда я к вам ехал, видел из окна поезда, как через всю степь далеко! блестят огни поселка. Но не всем, видно, нравится, как начинают светиться наши поселки. Есть враги, готовые на все, чтобы потушить огни. Здесь у вас, на руднике, легко нанести удар. Еще бы, план не выполняется, руда потеряна. Как теперь быть? Нужно только одно — золото. Золото, а не разговоры. Кое-что мы с вами начали делать, но этого мало. Вот и решайте сами. Закрывать, рудник или нет, тушить огни в степи или нет. Вы сами хозяева, как решите, так оно и должно быть.
Ответом было молчание. Такое молчание, когда все ждут: а не будет ли сказано что-то еще; или когда каждый из участников беседы, понимая ее ответственность, боится проронить неверное слово, чтобы не высунуться, вперед старших.