Вернувшись в дом и вставив кассету в проигрыватель, я начал внимательно слушать её:
—Он такой неприятный…..Этот Артём выглядит как индюк,—прозвучал её мягкий голос из проигрывателя. —Он слишком много о себе думает,—возмутилась она.—….Эта запись сделана через неделю после предыдущей,—уточнила она.—Он не такой уж и омерзительный. Даже милый…Но его волосы длиной с мои….—оборвалась запись.
Пленка перемоталась и звук продолжался:
—Он совсем не омерзительный, а точнее даже милый и волосы его ничего….И вообще, он начинает мне нравится. Когда мы начали заниматься, он стал….—запись опять оборвалась.
Характерный для кассеты звук и я услышал наконец связный монолог:
«Артём, ты вряд ли когда-то услышишь эти записи, но я хочу подытожить эту кассету. Сегодня ты признался мне в любви. Это взаимно. Это, чертовски как, взаимно….»
Нажав на паузу, я судорожно оделся и аккуратно взял пуха в руки и посадил в переноску. Довольный котёнок зарылся в одеяла я мурчал так, что я слышал его интонацию.
Гнав на высокой скорости по новогодней Москве, я просто мечтал успеть до курантов. Её подъезд как всегда был открыт. Без одной минуту, я побежал по лестницам. Пролёты этажей менялись друг за другом. Наконец добежав, до её двери, я достал малыша и позвонил в дверь. Сначала дверь никто не открывал, но спустя минуту начали приближаться шаги.
—А…Артём…,—заикалась она.
Пух сидел смирно, желая понравится новой хозяйке.
—Знакомься…,—аккуратно передал я ей подарок.
—Дорогая, кто-то пришел?—появился за ней смазливый Никита.—Здравствуй, Артём,—процедил он.—Мы с Алисой проводим время вдвоем, покинь нас, пожалуйста,—приобнял он ее.
Какой же он мерзкий. Слишком сильно он в себя поверил. Она его не любит и никогда не полюбит как меня.
—Никит, извини,—сказала она, отстранившись от него.
—Что это значит?—удивился он.
Я чувствовал превосходство над ним. Я был во всем лучше этого юного девственника.
Юный пух смотрел на все это с рук хозяйки и ничего не понимал.
—Никита, давай без девушки это обсудим?—предложил ему я.
Заметив в его глазах истерический настрой, я попросил Алису закрыть дверь и оставить нас на пару минут. Алиса была не в силах что-то сказать, поэтому послушала меня.
—Ты же понимаешь, что у тебя нет не единого шанса?—шатаясь, говорил он.
Судя по этому молодому человеку он неплохо так выпил и был переполнен уверенностью.
—Не переоценивай себя,—закурил я.—Ты сам пойми, она не любит тебя. Не мучай себя,—тихо говорил он.
—Я сделал ей предложение!—завопил он.
—И теперь ты думаешь, что она полюбит тебя из-за куска фианита в золоте?—поинтересовался я.—Делаем так: иди к ней и жди ответа на твое предложение. Если она согласится, то я уйду,—выбросил я бычок в окно.
Он ушел, а я остался ждать в подъезде. Моя уверенность в себе зашкаливала. Зная её, она не стала бы звонить или тащить подарок через весь город человеку, на которого ей плевать.
Спустя пару минут Никита выбежал со злостью из квартиры. Он не сказал мне ни слова лишь посмотрел на меня со злостью.
Этот взгляд говорил о многом. А именно о поражении.
Декабрь
1 января. 2001 года
Последние полчаса забрали у меня дар речи. Малыш Пух уже спал у меня на руках, пока я сидела в прихожей и ждала. Чего ждала, я сама не понимала. Подарок Артёма меня поразил. Он единственный знал об этой мечте. Дверь открылась и Никита вошел в прихожую. Он был расстроенный, раздавленный и совершенно пьяный. Он молча сел рядом со мной и тихо сказал:
—Ты же уже приняла решение в его пользу?
—Никита…—начала я.
—Давай без этого. Либо ты говоришь мне «да» и мы живем как прежде, либо я ухожу и ты останешься с ним,—пытался четко он произнести.
—Я не выйду за тебя замуж…,—произнесла я.
—Я так и думал,—схватив все вещи, он ушел.
На душе появилось облегчение, которое я так долго ждала. Отношения с Никитой были для меня обузой. Он слепо любил меня, не видя того, что я не любила его.
Но и отношения с Артёмом я заводить не тороплюсь.
Дверь хлопнула и на пороге появился Артём.
—Лис…—тихо произнёс он. Его голос был мягким и нежным. Он будто чувствовал свою вину.—Лис, прости меня,—сидя передо мной на коленях, гладил он мои руки. Пух сладко спал и не замечал бывшего хозяина.
—За что?—смогла выдавить из себя я.
—За то, что тогда уехал,—ответил он. Глядя в мои глаза, он пытался понять мои чувства, эмоции и желания. Его желания, чувства читались в его глазах. Жарким огнем пылало моё лицо и тело. Он молчал, я молчала, но наши тела говорили за нас.