— Нет?
Я качаю головой.
— Не будь глупенькой.
Она роняет голову, повторяет:
— Нет.
Потом снова поднимает на меня взгляд, и мы опять теряемся в глазах друг друга, будто надеясь рассмотреть там что-то, и одновременно расплываемся в улыбке. Она отходит чуть дальше и берет с кровати рубашку. Внимательно разглядывает фабричную марку.
— «Миллс», — читает Бет и переводит на меня взгляд. — Хм, не припомню, чтобы мне когда-нибудь доводилось надевать одежду «Миллс».
— Неужели правда «Миллс»? — удивляюсь я. — Ты же говоришь: от «Кензо» или от «Версаче». Значит, и от «Миллс».
Она осторожно натягивает рубашку, застегивает ее и высвобождает волосы из-под воротника. Рубашка доходит ей до середины бедер, но выглядит Бет невероятно здорово. Я сглатываю слюнки.
— Как тебе? Нравится? — Напрашивается на комплименты.
— Очень мило, очень, — подыгрываю я. — Иди в спальню, выбери какой-нибудь безмозглый фильм. Выпить хочешь? Виски? Воды? Апельсинового сока?
— Мне бы сейчас горячего шоколада.
— Отлично. Я мигом.
— И еще, Дэн… найди, пожалуйста, соломинку, — просит Бет, указывая на распухшую нижнюю губу. — А то я забрызгаю ненароком твою бесценную рубашку от «Миллс».
— Одна нога здесь, другая там.
— Знаешь, хотела тебе сказать, — добавляет она, — приятно все-таки, что ты иногда помогаешь дамам просто так. Ну, в смысле, без почасовой оплаты.
— Не беспокойся, счет тебе еще придет. Не настолько же я добросердечен.
На ее лице появляется болезненная гримаса.
— Подожди, Дэн. У тебя тут нет случайно чего-нибудь, чтобы расслабиться?
— Снотворного?
— Валиум, к примеру.
— А, понял. Кажется, Кэт что-то в аптечке держит. Сейчас сбегаю.
Пока варился шоколад, я снова заглянул в комнату проверить, как Бет.
— Хочешь, позвоню в полицию?
Даже не взглянув на меня, Бет с трудом заговорила — так мучительно ей было. И больно.
— Да, рано или поздно ты бы об этом вспомнил…
— Хорошо, видно, ты сейчас не в настроении беседовать с полицейскими. Но все равно подумай — может, стоит?
С тех пор как на мою сестру напали в Финсбери-парк, я отношусь к таким вещам крайне серьезно. Впрочем, сестрица в результате отделалась легче, чем ее обидчик, — уж такая она штучка. Тем не менее я прослушал ее продолжительную лекцию о том, как важно заявлять о подобных происшествиях, и долгое время пребывал под сильным впечатлением этого урока.
— Мерзавцы ведь все еще гуляют на свободе, нарезают по парку круги и подыскивают себе новую жертву, — не унимаюсь я. — Думаю, ты просто обязана заявить.
— Ну хорошо, все. Я поняла. — Бет поднимает на меня глаза, и я вижу там откровенный ужас, панику чистейшей воды. — Слышала я про это много раз: и про новые жертвы, и про женскую солидарность… — Она вздыхает, нервозно теребя и без того уже растрепанный уголок дивана. Наконец говорит: — Нет, плохо это. Не могу.
Я не настаиваю — пока не время: может, сама еще передумает.
Вхожу с подносом угощений и вижу: уже свернулась калачиком на диване и смотрит фильм. Выбор ее пал на «Таинственный сад» [29] — любимое кино Кэт.
Я ставлю поднос на кровать, протягиваю своей неожиданной гостье чашку горячего шоколада и соломинку. Мы пьем. Немного погодя как бы невзначай начинаю рассказывать о случае со своей сестрой, о нападении в Финсбери-парк, не забыв упомянуть, что после разговора с полицейскими у нее с души будто камень свалился. Это, видно, уже последняя капля: оторвавшись от экрана, Бет переводит на меня ненавидящий взгляд.
— Ладно, иди звони. Все равно они ничего не изменят.
Подхожу к телефону и набираю номер.
Вернувшись в комнату, слышу:
— Валиум принесешь?
— Сначала инспектор, потом — валиум. Долго ждать не придется: они уже выехали.
— Ишь командир нашелся, — шипит Бет. — Ты, видно, не улавливаешь разницы между взрослым и заправилой.
Что тут поделать? Молча утыкаюсь в телевизор.
— Можно мне все-таки таблетки? Ну, я прошу.
Встаю и иду за лекарством.
Сидим, смотрим фильм, сюжет уже дошел до середины, как вдруг в дверь звонят. Ну наконец-то.
В дверях стоит женщина в полицейской форме. Предъявляет удостоверение и представляется: «Линн Банн». Говорит, мне можно присутствовать, если пострадавшая не возражает. Я остаюсь.