— Подарочек? — задаю встречный вопрос я, а сама смотрю на бывшего и пытаюсь дать ему понять, что ничего не понимаю.
— Ты ещё не знаешь? Вероятно, я поторопился до того, как жаркие новости дошли до тебя…
Антипов стискивает зубы, отчего желваки на его лице передёргиваются. Он нервничает, но и я тоже.
— Что же, стану тем самым вестником, который поделится с тобой случившимся… Твой отец мёртв, и теперь ты наследница его состояния. Чтобы ты понимала, Ира, денег там очень много, больше, чем ты можешь себе представить. Не благодари. Это мой щедрый подарок за то, что между нами было.
Царёв сбрасывает, а я задыхаюсь от его слов и продолжаю смотреть на бывшего, который выглядит мрачнее туче. Ему не понравились последние слова мужчины, а я знаю, что мои речи не оправдают меня, потому что Женя не верит мне.
— Убрал твоего отца… Кого уберёт следующим? Меня? — вдруг спрашивает Женя, вздёргивая подбородок. — Или тебя? Ты хотя бы понимаешь, с кем связалась, Ира?
Прекрасно понимаю…
Лучше, чем тебе кажется…
Стискиваю зубы, прячу телефон в карман и скрещиваю руки на груди в защитной позе. Антипов хмурится. Он покачивает головой, а через несколько мгновений обхватывает её руками и начинает массировать виски подушечками пальцев.
— Что ты в нём такого нашла? Почему ты решила работать на него?
— Потому что меня продали ему. У меня не было выхода. Совершенно никакого. Отец продал меня Царёву! — выдаю я, рассчитывая на понимание.
На мгновение лицо Евгения искажается болью. Мужчина смотрит на меня какое-то время и пытается переварить услышанное, а внутри появляется огонёк надежды на то, что он поймёт меня, попытается простить.
— Твой отец продал тебя Царёву? Ты была безвольной вещью на рынке, которую можно было продать? Наручников я на тебе не видел… — покачивает головой Евгений. — Ты делала всё, что требовал Царёв, спала с ним… И даже когда оказалась в моей постели, продолжала воровать ценную информацию у меня из-под носа. У тебя не было ножа у горла… Ты могла попросить о помощи, но не сделала этого… Почему, Ира?
— Потому что боялась, — отвечаю, разочарованная тем, что не встретила поддержки во взгляде того, кого любила.
— Это глупо… Тебе нравилось плясать под дудочку Царёва, поэтому не стоит сейчас строить из себя жертву и пытаться обвинить во всём кого-то другого. Ты могла не делать всего того, что сделала, но ты выбрала иное… Завтра утром приедет няня, а мы с тобой отправимся в больницу, чтобы узнать у доктора всё о дальнейшем лечении Даниила. И не думай, что уже стала богатой наследницей, потому что с момента смерти твоего отца, если она на самом деле случилась, должно пройти не менее шести месяцев, а их у нашего сына нет.
Антипов уходит, а я прислоняюсь к стене и медленно скатываюсь по ней на пол. Слёзы текут из глаз крупными градинами. Он не захотел слушать и поддерживать меня. Антипов обвинил меня во всём… Даже не попытался поддержать.
Я думаю над его словами, но сын плачет, и я заставляю себя заняться им, отталкивая самобичевание, которое ничуть не поможет. Мне ещё предстоит поговорить с мамой, если отец действительно мёртв, и Царёв не обманул меня.
А ещё я до сих пор не понимаю — зачем он звонил?
Таилось в этом звонке что-то скрытное…
Вот только что?
Глава 6. Евгений
Войдя в комнату, с силой ударяю о стену кулаком. Кожу на костяшках пальцев саднит, но эти ощущения ничто по сравнению с душевной болью, которая буквально съедает меня изнутри.
Как-то подозрительно быстро Царёв оклемался. Я думал, что его жизнь закончена, но соображает он просто прекрасно. Вероятно, мозги сохранились. А из инвалидного кресла ничто не помешает этой твари продолжить отравлять мою жизнь. И он уже делает это.
Смотрю на настенные часы, висящие напротив кровати, и понимаю, что пора спать. Завтра утром мы должны поехать в больницу и заказать укол. Я хочу как можно быстрее сделать всё, чтобы знать, помогла ли терапия, спасла ли маленького ни в чём не повинного ребёнка. Если бы существовала машина времени или реальная возможность заглянуть в будущее, я бы сделал это, потому что хуже всего мучиться от неизвестности. Ужасно, когда ты никак не можешь повлиять на события и мучаешься… Мучаешься от собственного бессилия.
Стягиваю с себя одежду. Вспоминаю виноватое лицо Иры и её попытки оправдаться.
Неужели отец на самом деле продал её Царёву?
Это жестоко, но почему она решила оторваться на мне?
Я не сделал ей ничего дурного.
Я любил её.
Да и сейчас чувства к ней остались, пусть я и пытаюсь напоминать себе, что она меня предала. Такое нельзя прощать.