Грета была в полном отчаянии. Со стороны лестницы донеслись шаги, и горничная в ужасе затряслась, представляя себе, как в коридор вот-вот ступит Вистан Харкнесс.
Но это был не он.
– Гай, – произнёс мягкий женский голос.
Мальчик замер, подняв резко взгляд и держа уже занесённый над лицом Каспиана кулак в воздухе.
Натали стояла возле лестницы в бежевом атласном платье с закрытыми плечами, переливающемся золотистым в зоне груди. Её тёмно-каштановые волосы были завиты и собраны на затылке в аккуратную причёску и закреплены заколкой с драгоценными камнями. Она выглядела очень нежно, если игнорировать красные следы на запястьях от цепей, которыми её часто сковывал Вистан, чтобы она не покидала их комнату, пока он не разрешит ей – дрессировал её словно питомца, которому нужно указывать, где его место, время от времени.
Гай выпустил из руки свитер Каспиана и встал, вытирая кровь с носа.
– Мама! – заулыбался Тео, которому всё казалось, что это просто весёлая игра.
Натали ласково улыбнулась младшему сыну, а потом с тоской взглянула на старшего. Гаю стало стыдно, хотя он защищал её честь, когда напал на кузена. Если бы он не выдал этих оскорбительных слов, драки можно было бы избежать.
– Добрый вечер, Натали, – усмехнулся Каспиан, словно ничего плохого не говорил о ней всего несколько минут назад.
– Здравствуй, Каспиан, – тихо поздоровалась она в ответ, слегка кивнув. – Мальчики, время завтрака. Нам нужно спускаться.
Каспиан поднялся и поправил свои растрепавшиеся волосы. Сделал вид, будто всё хорошо. Но перед тем, как покинуть коридор, он кратко бросил Гаю через плечо:
– Но мы ещё не закончили.
Гай едва удержался от того, чтобы не столкнуть кузена с лестницы. Когда мальчик исчез и в коридоре осталось три человека, Гай ощутил ещё больший стыд перед мамой. Она всегда просила его не доставлять проблем своим кузенам, чтобы избежать скандалов с их родителями.
– Fils, tu sais bien qu’on ne doit pas énerver papa[1], — произнесла Натали на родном языке, однако не вложила в голос ни капли недовольства или осуждения.
Поэтому Гаю стало куда легче от её тона, хотя он вовсе не значил, что она одобряет его поведение.
– Le bâtard… a eu la mérite[2], – фыркнул Тео, скрестив руки на груди. В его речи слышался акцент и одна ошибка, так как мальчик не так хорошо владел французским, как его старший брат, который говорил на нём как на родном.
Натали цокнула:
– Nous ne parlons pas sur ce ton de nos cousins préférés… – И, сделав паузу, она добавила: – Mais aujourd'hui, je vais te faire une exception [3].
Тео захихикал, когда мама шуточно подмигнула ему. Удивительно, откуда в этой женщине столько силы. Её похитили в четырнадцатилетнем возрасте прямо с улицы, отняли у любящих родителей, поселили в доме ужасов, в обители убийц. Её сковывали цепями, от которых теперь навсегда остались следы на коже, контролировали каждый шаг, а семья мужа, вплоть до детей вроде Каспиана, относилась как к мусору. Но Натали, несмотря на всё это, старалась не унывать и никогда не показывала сыновьям своё истинное состояние. Если она и страдала в душе, то снаружи улыбалась им. Единственное, что выдавало в ней отчаяние, – моментами хрипловатый и тихий голос.
– Нам нужно спускаться, – заговорила она на английском. За двадцать лет Натали овладела этим языком в совершенстве, хотя до похищения знала лишь базовые фразы, которые учат в школе.
Тео поспешил к лестнице, но женщина перехватила его.
– Нет, Теодор. Сперва ты приведёшь себя в порядок. Не можешь ведь ты заявиться на ужин в пижаме.
Горничная, всё ещё стоявшая там же, где и замерла от ужаса пару минут назад, поспешила сопроводить мальчика в его комнату и проследить за тем, чтобы он спустился вовремя, переодевшись и причесавшись.
– Но почему нет? – недовольно нахмурил Тео свои бровки. Его чёрные, как у мамы, глаза сейчас больше походили на бусинки.
– Это невоспитанно, – сказала Натали.
– Мне всё равно. Я не хочу жить так, как положено. Хочу так, как хочу сам.
Гай помотал головой. Он как никто знал, что в семье Харкнессов подобное недопустимо. Они свято следовали всем своим правилам. Без правил они превратились бы в животных. Тео отличался от всей семьи своим бунтарским нравом. Натали именно такой и была до похищения.
– Ладно, – сдался мальчик и ушёл по направлению к своей комнате, а Грета последовала за ним, извинившись перед Натали.
Гай сперва попытался собраться с мыслями, избегая взгляда матери, а потом всё же осмелился заговорить виноватым голосом.
3
«Мы не говорим в таком тоне о наших кузенах. Но сегодня я сделаю для тебя исключение»