– Одну секунду. Филипп даже встал. Но ведь вы говорили только о 200 км. Почему сейчас ведется речь практически о всей поверхности планеты? – Майк, как утомленный рабочим днем взрослый, объясняя непонятливому ребенку, с усталостью в голосе, продолжил. – Да кто знает реальные возможности этой технологии. Насколько я знаю, вы даже сами ее всерьез не рассматривали. Я вам сейчас рассказал, наверное, не более половины возможных вариантов использования этой технологии в военных целях. Как вы думаете, что сейчас происходит в руководстве большинства стран мира? Помните самый известный психологический «этюд»? Про медведя и человека с ружьем, которое через минуту исчезнет… Филипп отрицательно покачал головой.
- Я чувствую себя немного нелепо, рассказывая Вам про психологию. Майкл жестом пригласил Филиппа сесть за стол. – Видимо на Вас какие-то сегодняшние события тоже повлияли. Увидев собеседника, набравшего полную грудь воздуха, Майкл поспешил продолжить.
- Дано – медведь и человек, в руках которого заряженное ружье. Медведь видит человека, но не проявляет никакой агрессии. При этом человек знает, что через какое-то время ружье у него в руках исчезнет. И вот тут встает так любимая Вами, психологами, проблема выбора. Что делать человеку? Стрелять? Зачем? Медведь не проявляет агрессии, вполне возможно, что он просто развернётся и уйдет. Да и вообще, человек не хочет просто так убивать зверя. А если не стрелять, то, когда ружье исчезнет, он останется совершенно беззащитным. А если ружье исчезнет в момент выстрела, когда звук уже будет, а пуля еще не долетит? Это только спровоцирует зверя на атаку. А если промахнется? Филипп кивал головой в ритм голоса Майкла, явно вспомнив этот этюд. Майкл продолжал говорить, «раскладывая» рукой аргументы «за» и «против» по разные стороны стола.
– И хотя часть ваших коллег называет это «проблемой выбора», ссылаясь на то, что в этот момент, якобы, раскрываются какие- то черты характера бедняги, я, по моему скромному мнению, вижу здесь проблему недостатка информации. И уже только после этого необходимость выбора, в условиях ее дефицита. Филипп отчаянно замотал головой.
– Да , все, все, вспомнил. Но совершенно не понимаю, к чему Вы мне сейчас это говорите. Мы только что говорили о телепортации, а теперь…
Майкл с улыбкой рассматривал Филиппа. – Вам не кажется, что сегодня мы с Вами поменялись ролями? Я выступаю в роли психотерапевта, а Вас что-то настолько выбило из колеи, что Вы не видите достаточно простых ассоциативных связей и не имеете терпения дослушать. Обещаю, как только я закончу свой … монолог, я Вас обязательно выслушаю. Молча!
С каждым словом Майкла Филипп как бы, сникал, интуитивно стараясь стать незаметнее. Его, доктора наук, уличили в том же, что он «вскрывал» в течении десятилетий у своих пациентов. Он сам не смог совладать со своими эмоциями, хотя почти каждый разговор в Тауне со своими подопечными сопровождал аналогичными советами. – Майкл, тысяча извинений. Вы абсолютно правы. Но я очень рад, что вы делаете выводы, как настоящий профессионал. Наше общение не проходит даром.
Несколько секунд Майк внимательно рассматривал Филиппа и неожиданно… улыбнулся – Браво! Вот что значит «профи»! Признание своей вины, следом тонкий комплемент и ненавязчивый намек на свои заслуги. Браво! Майк несколько раз хлопнул в ладоши.
– Мне до Вас еще далеко. Настала очередь улыбнуться Филиппу. К нему явно вернулось самообладание. – Льстец. Еще раз прошу меня простить и все-таки, давайте вернемся к разговору. - Я так понимаю, что в роли медведя мы?