-Я повторяю. Доступ к этой информации имеет только мы, парники. И никто, никогда больше. Вся информация стерта в главном компьютере Тауна. Мы гарантируем. К тому же, воспользоваться ею могли и можем только мы. А мы вас скоро покинем.
Слова Глеба, как сквозь слой ваты, по капле, проникали в мозг Филиппа. Майкл, сидевший рядом, тоже на несколько секунд ушел в себя. – Мне кажется, что сюрпризы только начинаются.
Произнеся эту фразу, Майкл, почему-то улыбнулся. У Филиппа сейчас уже не было ни сил, ни желания разбираться в загадке этой фразы и вообще, в очень странной, по его меркам, реакции Майкла на происходящее.
- И последний аргумент. Мы предполагали, что эта информация вызовет у вас очень эмоциональную реакцию. Поэтому, разрешите задать вам один вопрос. Вам всем. Разве не этим вы занимались на протяжении всего времени существования проекта? Мы были для вас как… Глеб на секунду отвел глаза от камеры. – Спасибо, Мари. - Мы были для вас как микробы на лабораторном стекле. При этом, с нашей стороны, мы тоже не давали разрешения на это. Хотя, во многом, именно благодаря такому, вашему, эксперименту мы и смогли с такой легкостью войти в поток. У нас нет никаких претензий к вам, нашим родителям. Только потому, что нам совершенно нечего было скрывать друг от друга, мы смогли достичь абсолютного взаимопонимания в тот момент, когда вы ввели несколько парников в один поток. Были, конечно, еще несколько причин, но о них позже.
В зале установилась абсолютная тишина. Практически каждый «слушатель» был занят своими мыслями. Даже Майкл, с удивлением обвел глазами коллег. – Вот это подобрали слова, детки.
- Спасибо, Майкл. Вы впервые, за известное нам время проекта назвали нас «детки». Пусть еще не детьми, но прогресс уже очевиден. Уже не парники.
О том, что Майкл умеет краснеть, он узнал вместе с остальными слушателями Глеба. Какие детские воспоминания, чувства, эмоции водопадом обрушились на броню, которую он годами возводил. И вот сейчас, слова этого... пар…мальчишки, ведь ему всего 17, смогли достучаться до глубоко спрятанной, тщательно защищенной эмоциональной сферы Майкла.
- Извините, мы не могли предполагать, что это вызовет такую Вашу реакцию. Видимо, нам нужно еще много изучить об эмоциональной части жизни человечества. Но… мы же ваши дети. И мы… больше так не будем, обещаем. С экранов, на собравшихся, смотрел смущенно улыбающийся Глеб.
Филипп с удивлением смотрел на своих коллег, в разных позах, сидящих кто на полу, кто на принесенных отовсюду стульях в и всевозможных предметах мебели. Хотя почти вся мужская половина аудитории улыбалась, в ответ на последние слова Глеба, большинство женщин, да и часть мужчин были, как говорится, с «глазами на мокром месте». Но в совершенный шок его поверг Майкл. По щекам «стального Майкла», как за глаза его часто называли сослуживцы, текли слезы.
- Твою мать! Принесите кто-нибудь выпить и побольше. И это, Глеб. Ты нас так до психушки доведешь, давай как-нибудь поаккуратнее что ли. Филипп разве что только не кричал, во весь голос произнося свой монолог и стараясь отойти подальше от стула, на котором сидел Майкл. Ему очень не хотелось, чтобы потом Майкл, при общении с ним, прятал глаза, вспоминая эту ситуацию. В принципе, ничего сверхъестественного, у каждого из нас есть свои струны, затронув которые плачут даже такие «матерые волки», но сейчас не было времени анализировать, как к этому отнесется сам Майкл, когда «очухается». Как к постыдной слабости или…
- И вообще, Глеб. Вы где сейчас находитесь? Каким образом собрались все вместе? И что, черт возьми, за канонада здесь была недавно?
Филипп боковым зрением увидел, что Майкл показывает ему знак «окей» и просит вернуться. По пути, выхватив у проходившего мимо техника бутылку с каким то, явно алкогольным напитком, Филипп сел на стул. – Спасибо. Еле слышно произнес Майкл. На его щеках высыхали две тонкие дорожки.
- К сожалению, у нас стало немного меньше времени на разговор, мы не учли несколько факторов, не хватило информации. Поэтому мы будем рассказывать немного более кратко. Глеб внимательно смотрел куда-то в сторону от камеры.